Лицо разгоралось сильней и сильней, прекрасные глаза наводнялись слезами. Даша не вынесла собственной жестокости, сжалилась:
— Хорошо, только ничего вам не обещаю.
— Так я приду, можно?
— Что ж, приходите, вам будет полезно.
Теперь сидит, не дышит, ничего, конечно, не слушает, молится на своего Ронкина — чем, интересно, он ее покорил? Неужто умом, больше вроде бы нечем. Так ведь она же дурочка!
Вскакивает лучезарная Оленька. Привычно чувствуя на себе восхищенные взгляды, во взглядах этих купаясь, щебечет, что магнитофонная пленка выбита наконец из алчных хозяйственников, а Таня Смирнова оформила в деканате заявку на пятнадцать билетов до Петрозаводска. Оттуда поедут грузовиками, потом пешком, а немножко — озерами.
Пора собирать вещи, закупать консервы и крупы, комплектовать постепенно аптечку (кто продаст сразу столько йоду и анальгину, а главное, антибиотиков?). Петро сообщает, что сбегал на биофак, начертил с биологами знаменитую, по науке, раскладку: сколько калорий в день должен потреблять человек.
— Надо меньше белков, овощи, овощи надо, не дурацкое это мясо!
— Ой, — пискнула Оленька, — теперь конец, уморит…
— Цыц! — грозно шикнул Петро — в Оленьку, как и все, немного влюблен. — Заруби на своем носике: в чашке яблочного сока — весь твой дневной рацион!
— Ну, это уж ты хватил, — возражает даже Юра Степанов.
— Ничего подобного. — Петро, как всегда, обстоятелен и невозмутим, сбить его невозможно. — В Америке, если хочешь знать, есть даже комиссия по питанию. Так один сенатор представил доклад, я из "За рубежом" вычитал…
Общий хохот покрывает последние его слова.
— Ну, ты даешь — сенатор…
— Это они, чтоб классовых врагов извести…
— Америка нам не указ!
— Переизбрать его, переизбрать, — заливается смехом Оленька.
— Тише, ну тише! — тщетно взывает к собранию Даша.
Но ребят не угомонишь никак. Все вдруг, разом развеселились, все спорят, кричат, предлагают и то и это.
— Все, хватит, — останавливает разбушевавшийся народ Даша, — пора расходиться. — И, не удержавшись, сетует вслух, нарушая священную заповедь педагогики, подрывая авторитет начальства: — Надо бы экспедицию комплексную, с искусствоведами и этнографами с истфака, с нашими структурными лингвистами. Ну почему Сергей Сергеевич против?
— А что он одобряет, ваш Сергей Сергеевич? — въедливо спрашивает Ерофеев. — И как вы его до сих пор не убили, не понимаю…
— Ерофеев, я запрещаю в таком тоне, такими словами говорить о доценте Суворове, — с досадой на себя хлопает ладонью по столу Даша. — Слышите, запрещаю! Да, кстати, попробуйте только завалить сессию! С хвостами не поедет никто, так и знайте.