– Как твоя голова? – спросил Ренки первым делом, взглянув на лицо своего приятеля.
– Ну, грохот пушек подействовал на нее не слишком благотворно, – поморщился Готор и осторожно отхлебнул вина из фляги. – Опять в затылок постреливает. Но думаю, свежий морской воздух на обратном пути все исправит. Ты не заходил к Таагаю?
– Заходил, – кивнул Ренки, принимая флягу из рук приятеля. – Лекари говорят, что коли боги будут милостивы… Сам знаешь эту привычку лекарей спихивать все на богов. Я его в наш госпиталь, в смысле к оу Мавиингу переправил. И Дроута с ним послал с кошельком поувесистее. Оу Мавиинг все-таки наш человек и лекарь очень хороший. Да и среди знакомых мундиров Таагаю попроще будет.
– Это правильно, – согласился Готор. – Тогда Гаарза пока с собой возьми. Негоже тебе одному.
– Да у меня целая рота в подчинении. – возмутился Ренки. – Даже фактически две! Ну, может, полторы…
– Вот-вот, – усмехнулся Готор. – Ты присматривай за ротой, а Гаарз присмотрит за тобой. А то вон как рожа-то исцарапана!
Ренки невольно дотронулся рукой до щеки. При штурме одного из подвалов в казармах (выяснилось, что все они связаны подземными ходами) он, сопровождаемый всего шестью солдатами, нарвался на целый отряд выскочивших из казалось бы уже зачищенного помещения кредонцев. Рубка была дикая, в полутьме и тесноте, где толком не развернуться, не сманеврировать и не разглядеть противника. Дело дошло до кинжалов и кулаков, а одному из солдат Ренки даже откусили ухо и порвали зубами щеку – такой сильный был накал боя.
Досталось и самому командиру. Слегка. Но царапина через всю левую щеку, от крыльев носа до уха, жутко саднила и раздражала. В госпитале, когда он навещал Таагая, доблестному лейтенанту наложили на рану повязку, но она мешала говорить и вообще смотрелась нелепо, так что Ренки отодрал ее и выкинул. А потом то ли тревожил ранку, когда говорил, то ли еще по какой причине, но она время от времени начинала кровоточить, что жутко раздражало.
– Да это так, – счел своим долгом отмести инсинуации приятеля Ренки. – Царапинка. Скоро заживет! У тебя вон тут тоже, смотрю, дела идут. Расскажешь?
Да, посмотреть и правда было на что. Ну хотя бы на все еще различимые мачты линейного кредонца, которые торчали где-то посреди бухты, освещенной кровавым закатом. Или на развороченную землю вокруг импровизированной батареи, что создал Готор, пару перевернутых пушек и еще одну, отброшенную взрывом далеко в сторону. Судя по всему, тут было жарко.
– А, – махнул рукой Готор, хотя по его глазам было видно, что он собой доволен. – Простая геометрия. Вычислил зону, куда наши ядра не долетали. Вытащили десяток пушек вот на эту косу, замаскировали их, как могли. Потом начали обстрел корабля со стены, где у нас полтора десятка пушек как-никак, да еще и ядра калить можно. Кредонец, ясное дело, подставляться не стал, одно каленое ядрышко в обшивке застрянет – и, считай, пожар обеспечен! Ну и отошел сюда, благо крепость обстреливать и отсюда можно. Ну а там уж… Мы по нему палим, он по нам. Бортовой залп – это, я тебе скажу, что-то! Там у него с каждого борта под три десятка пушек стоит, как шандарахнет – чисто Grad. Это такая… Хотя не важно, – не стал тратить время на объяснения приятель. – Но мы его на первом залпе хорошо подловили. Сбили мачту и, видать, руль раскокали. Короче, управление он потерял, и его стало к берегу сносить. А дальше уж – дело техники. Еще и со стен калеными ядрами подмогли.