– Эй, привет. Перезвони мне, – говорит Крис и кладет трубку, даже не прибавив: «Я тебя люблю», как всегда делает во время заграничных поездок. «Тот мужчина на скамейке просто козел, – думает он, – но в его словах явно что-то есть». Крис слишком любезен, слишком терпим и уступчив. В баскетболе это тоже всегда было его проблемой: чересчур много передач.
«Чуть больше эгоизма, Крис», – говорил его школьный тренер.
«Какого черта ты все время отдаешь мяч?» – кричал тренер в колледже и отправлял его на скамейку запасных.
Воспитанный на строгой диете лютеранской скромности, Крис всегда благочестиво полагал, что такое поведение в конце концов принесет ему награду. Но это оказалось чепухой. В ту ночь ему снится, что он грабит банки и пинает разные предметы, до тех пор пока они не ломаются.
Как назло, в государственном парке Поконос, до которого Элиз ехала целый час, людно и шумно. Нуда, суббота. Повсюду дети. Элиз вдруг остро чувствует, что ей не хватает Ли, это удивляет и радует ее, и под влиянием порыва она звонит домой из телефона-автомата рядом с парковкой. Бэки дает трубку Ли, но едва Элиз слышит: «Мама?», как ей хочется прервать разговор. Она прикладывает усилие, чтобы ее голос звучал ласково и заинтересованно, пока Ли описывает замок, который они лепят из пластилина.
Через две минуты Элиз просит:
– Дай трубку Бэки, милая.
Элиз планировала прогуляться по круговой дорожке, но телефонный разговор выбил ее из колеи, и поэтому она следует за указателем на самую высокую точку, еще две мили вверх. Там людей меньше. Элиз двигается быстро, пытаясь отделаться от своих мыслей. Добравшись до вершины, она радуется, что захватила с собой большую бутылку воды. Вокруг никого, и она ложится на камни. От солнечного тепла и физической нагрузки Элиз задремывает, сновидения сменяют друг друга. В первом из них она снова в Гамбурге, пытается сдать платье в универмаге, старается вспомнить, как по-немецки будет «чек», потом она в Видалии, в кабинете Чарлза Эберта, электричество не горит, она с трудом сосредоточивается на узоре света, пробивающемся сквозь ставни, ногти впиваются в ладони, кто-то дышит ей в лицо, фыркает около правого бедра. Элиз в испуге садится, подавляя крик. Но это всего лишь собака.
Она неуверенно смеется и говорит:
– Привет.
Пес похож на дворнягу, но в его дружески-глуповатой повадке есть что-то от лабрадора. Он тяжело дышит ей в лицо, скалится, словно улыбаясь. Элиз осматривает ошейник. «Робокоп». Худшей клички для собаки она явно не встречала. Словно соглашаясь, пес со скорбным видом ложится рядом с ней и закрывает глаза.