Ответ Григорий Александрович получил в тот же день25: «Я просьбу вашу нашла столь умеренною в рассуждении заслуг ваших, мне и отечеству учиненных, что я приказала изготовить указ»26. 1 марта 1774 года был подписан указ о производстве Потемкина в генерал-адъютанты27. Григорий Александрович был допущен в так называемую Алмазную комнату — особый покой Зимнего дворца, где хранились императорские регалии, — лично поблагодарить Екатерину. «А без того, где скрыть обоюдное в сем случае чувство от любопытных зрителей?»28 — писала ему государыня.
Потемкин прекрасно понимал, что после пожалования в генерал-адъютанты его фавор перестал быть тайной. Отныне он открыто становился рядом с государыней. В эти дни Григорий Александрович писал московскому архиепископу Платону: «Угодно было Всемогущему Богу возвысить меня так, как мне в ум не приходило. Я крепко уповаю, что Он со мною и днесь, и впредь будет и даст мне силу служить Его Святой Церкви. Сие правило началось во мне с младенчеством и кончится с жизнью. Аще Бог по нас, кто на ны»29.
Назначение Потемкина стало поводом для первого, пока скрытого неудовольствия Орловых. Новый генерал-адъютант отныне постоянно дежурил при императрице. А вот срок прежнего дежурства Г. Г. Орлова истек. Екатерина сама взялась сказать об этом Григорию Григорьевичу и смягчить его возможную досаду. Однако трения между ним и Потемкиным, как видно, возникли. Буквально в тот же день, когда Екатерина дала согласие на пожалование, 28 февраля, ей пришлось просить будущего фаворита не ухудшать отношений с Орловым. «Только одно прошу не делать — не вредить и не стараться вредить князю Орлову в моих мыслях, ибо я сие почту за неблагодарность с твоей стороны. Нет человека, которого он более мне хвалил, и, по-видимому мне, более любил и в прежнее время, и ныне до самого приезда твоего, как тебя; а есть ли он свои пороки имеет, то не тебя, не мне не пригоже их расценит. Он тебя любил, а мне они (братья Орловы. — О. Е.) друзья, и я с ними не расстанусь»30.
Опасения императрицы не были беспочвенными. Очень скоро, в марте, в правительственных кругах возникли ожесточенные споры по поводу необходимости заключения скорейшего мира. Г. Г. Орлов выступил резко против уступок Оттоманской Порте, Потемкин высказывался более осторожно, примыкая к позиции Н. И. Панина31. Между экс-фаворитом и новым любимцем начались первые трения.
В конце этой записки сказано: «Всего дни с три осталось для нашего свидания, а там первая неделя поста, дни покаянья и молитвы, в которых вас видит никак нельзя будет, ибо всячески дурно, мне же говеть должно». Великий пост в 1774 году начался 3 марта32, следовательно, записка написана 28 февраля.