Перед самым стартом моей машины раздается пронзительный вой сирен — воздушная тревога.
Безоружный учебный самолет — легкая добыча не только для истребителя, но даже и для оснащенного пулеметами бомбардировщика.
Однако раздумывать не приходилось. До упора выжимаю педаль газа. Рев двигателя заглушает звуки сирен. Самолет вздрагивает и постепенно набирает скорость. Под колесами проносятся бугры и ямки, трава сливается в сплошной зеленый ковер. Отрываю самолет от земли и кладу в глубокий вираж. Крыло словно опирается о заборы фруктовых садов. Капот ровно скользит по горизонту. Слева вижу барашки разрывов зенитных снарядов, а на фоне неба темные силуэты немецких бомбардировщиков. Идут не меняя высоты. Сбавляю газ, проскальзываю над самыми крышами домов улицы Пулавской. «Надо держаться ближе к земле, авось проскочу незамеченным…» На душе горько и тоскливо — не такого участия в войне я ждал. Исполненные энтузиазма, молодые подхоронжие, воспитанные на историко-героических романах, в которых польские войска неизменно побеждали многократно превосходящего противника, мы рвались вступить в противоборство с врагом. Как же далеки были эти юношеские мечтания от реальной действительности! На учебном самолете я был беспомощен и бессилен.
Пролетаю над окраинными домами пригорода столицы. Подо мной расстилаются тихие мирные ржаные поля, окаймленные придорожными деревьями и лесами. Опасность миновала. Немецкие бомбардировщики ушли.
Без труда нахожу обозначенное на карте место посадки, вижу внизу контур самолета, стартовавшего передо мной. Поле крохотное, по краям стога хлеба. Захожу на посадку под крутым углом и сразу же за межой касаюсь колесами земли, подруливаю к придорожным деревьям, здесь механики маскируют самолет ветвями.
Вечером мы на грузовике возвращаемся в Варшаву.
Снова нестерпимо медленно тянутся часы у репродукторов. Сообщение об объявлении Англией и Францией войны Германии подтверждают громкие восторженные клики толпы, долетавшие от английского посольства даже до наших казарм.
Наконец 6 сентября пришел приказ об откомандировании нас в полки. Приказ о производстве в офицеры должен был поступить непосредственно в части. С радостью бросились мы укладывать чемоданы и доставать билеты на ближайшие поезда.
Несмотря на старания получить назначение в Варшаву, я был направлен в 5-й авиационный полк в Лиду. Ближайший поезд в этом направлении отходил только вечером, и я отправился в город повидаться с находившейся здесь на лечении сестрой, а потом в Беляны — проститься со своей девушкой. Еще совсем недавно было столько мечтаний, строились такие грандиозные планы дальнейшей жизни, и вот одно слово «война» сразу перечеркнуло все… Слезы в прекрасных девичьих глазах, последнее рукопожатие, последний взгляд… Как сейчас помню свои прощальные слова: