Я нажал кнопку звонка. В квартире кто-то есть — слышатся шаги. Щелкнул замок. Дверь открывается, на пороге… Гелена. В следующую минуту появляется Янек. Мое сообщение о провале их очень встревожило. Начали обсуждать вместе, что предпринять. Янек уже два дня ничего не передавал, так как последняя его конспиративная квартира провалилась. Он рассчитывал буквально на днях найти новую и возобновить связь. Мы договорились, что к следующей нашей встрече я приготовлю зашифрованную радиограмму об обстоятельствах ареста руководителей группы и адрес, куда должен прибыть ожидаемый курьер. Пока же мы условились встречаться ежедневно на трамвайной остановке на углу Пулавской улицы и площади Унии.
На следующий день я поехал на правобережную сторону Варшавы — в Прагу. Там жил очень толковый парень из роты Стефана Выробека — Конрад Коласинский. Мы с ним довольно часто говорили о политике, и я знал, что могу рассчитывать на его помощь. И действительно, в нем я не обманулся — он согласился принять направляемого к нам курьера. Мы подробно обсудили план встречи курьера и установили пароль.
Из Праги я поехал к Збышеку. По пути встретил едущего в том же направлении одного из братьев Жупанских. На Злотой, к нашему удивлению, мы увидели… Копку. Он торопливо шел по улице, как всегда, с всклокоченной шевелюрой. Но в каком виде! На нем были только брюки и наброшенное прямо на голое тело пальто. Его трясло, как в лихорадке, в лице ни кровинки, глаза возбужденно горели.
— Куба! Что случилось? Как ты уцелел?
— Я сбежал, когда нас окружили немцы…
— Что с Арцишевским?
— Не знаю. Немцев было очень много, наверно, всех схватили…
— Живы?
— Стрельба была сильная. Их могли и перестрелять.
— А где шифр?
— Не знаю. Когда нас окружили, шифр был у Валеры — он как раз шифровал донесение.
— Как же вас накрыли? Как тебе удалось ускользнуть?
И Копка рассказал:
— Утром Игорь спустился в подвал и начал сеанс. Я сидел у окна с пистолетом и читал конспекты последней лекции[23]. Арцишевский шифровал радиограмму. Ирмина возилась на кухне, она как раз собиралась ехать в Варшаву подыскивать новое помещение для рации. Вдруг я заметил, что дом окружают немцы. Я предупредил Арцишевского, тот что-то крикнул Ирмине и велел мне бежать. Прогремели выстрелы. Я выскочил с пистолетом в окно прямо в гущу гитлеровцев. Они опешили и стрелять в меня не решились, боясь перестрелять друг друга. Я вскочил на ограду. Тут они открыли огонь, но в спешке в меня не попали, а я успел перескочить через ограду и, прячась за деревьями, побежал со всех ног. Когда я совсем уже выбился из сил, впереди вдруг показались какие-то строения. Я решил среди них притаиться, но меня заметила какая-то женщина и закричала: «Вор!» Пришлось бежать дальше. Добежал до Вислы, разделся и бросился в воду. Поплыл вниз по течению, потом спрятался в ивняке и просидел там до вечера. К вечеру стало холодно. Я пробрался в какой-то сарай, зарылся в солому и заснул. Утром хотел выйти из сарая и пробраться на Саскую Кемпу к родственникам своей невесты. Но сарай оказался запертым. Услыхав во дворе шаги, я крикнул, чтобы меня выпустили. В ответ раздались проклятия по-немецки — как видно, я попал в сарай фольксдойча. Недолго думая, карабкаюсь по соломе наверх, разбиваю черепицу и через дыру в крыше скатываюсь вниз. Хозяин ко мне с вилами, а я через забор и, прячась за деревьями, к реке, а потом, кроясь в зарослях камыша, почти голый кое-как пробрался к бабке своей невесты на Саскую Кемпу. Она меня вот приодела, и я теперь прямым ходом к Франеку Камровскому.