Александр подхватил ее за плечи, и на какой-то миг она прильнула к нему ослабевшим телом, соблазненная его запахом, его силой, его уверенностью. Он был так уверен в себе. Тверд. Непреклонен. Она же так давно существовала в этом мире без опоры, что почувствовала неодолимую потребность хоть ненадолго прислониться к чему-то незыблемому.
Ее груди расплющились о его торс. Желание. Слепящее, как вспышка молнии. Затем удивление. И — голова кругом.
И алчное, развратное томление, название которому она не могла подобрать.
Боясь встречаться с ним взглядом, она опустила глаза на его голую руку на своем рукаве. Она была большая, но не грубая. Безупречной формы, словно ее высекли из мрамора и оживили.
Кончиками пальцев она провела по ее тыльной стороне, очерчивая костяшки, следуя за прожилками вен, не в силах отвести взор от этой совершенной руки.
Он не проронил ни звука. Потом она услышала сдавленный вздох, похожий на проглоченный стон.
Ее пальцы добрались до преграды белоснежного манжета на запястье и остановились.
Он выпустил ее рукав. Перевернул руку, развернул ладонь, как будто предъявляя открытую рану, которую просил излечить, и этот жест впервые сделал его уязвимым.
Она гладила его кожу, остро ощущая соприкосновение кончиков пальцев с его ладонью. Поднять глаза она не смела. Если не смотреть друг на друга, можно притвориться, что ничего этого не происходит. Сделать вид, что ничего нет. Нет искры, нет пламени, угрожающего сжечь дотла их обоих.
Его ладонь превратилась в кулак. Замок защелкнулся, и ворота закрылись.
Кулак поднялся вверх. На секунду она испугалась, решив, что он собирается ее ударить.
Но вместо этого кулак разжался. Он накрыл ладонью ее щеку, поднимая ее лицо. Их глаза встретились, и каждый со страхом, не решаясь довериться, искал, что кроется во взгляде другого — добро или зло.
Способен ли он обидеть ее, этот человек? Когда она смотрела ему в лицо, когда замечала в его глазах пробивающуюся изнутри муку, то была готова поверить, что нет.
Ее вниманием завладели его губы, твердые, узкие, требовательные. Губы, разучившиеся улыбаться. Они вновь вопрошали, но на этот раз задавали вопрос, ответить на который стремилось ее тело. Ее душа.
Да.
Она подалась к нему, прикрывая веки, и отпустила себя, чтобы хоть на мгновение раствориться в его силе…
Он тотчас убрал руку с ее щеки и отклонился назад.
Ее глаза распахнулись, и она сделала попытку отстраниться, спрятаться от его взгляда, преисполненного шока и подозрения.
Он вновь обратился в непроницаемую стену.