— Вас удовлетворило то, что вы сказали ему глупость? — спросил я Жизенского.
— Я ведь сказал по-русски…
— А если он знает русский язык?
— Все равно и так видно, что бандит первой марки.
— Сержант Жизенский, смирно! — вспылил я. — За излишнюю болтовню — наряд вне очереди. Вольно!
Жизенский удивленно посмотрел на меня, поправил свой чуб и пилотку, одернул гимнастерку, которая и без того была заправлена великолепно, и молча присел на подоконник, где сидел раньше.
Вернулся Чумаков. Он понял, что тут произошло, и укоризненно посмотрел на Жизенского.
— Поспешность, товарищ Жизенский, — продолжал я уже спокойно, — полезна… далеко не везде. И наше счастье, если этот самый Шмерке не понимает по-русски. А если понял, то, кроме него самого и его прибора для «определения светочувствительности пленок», нам ничего не видать.
— Да, плохо, друг, когда сначала скажешь, а потом подумаешь, — по-товарищески заметил Чумаков. — Этак одним словом все испортить можно.
— Теперь вам понятно, товарищ сержант, за что объявлено наказание?
— Понятно, товарищ лейтенант, — ответил он упавшим голосом.
— Тогда давайте сюда старика.
Старик в замшевых потертых трусах явился в том виде, в каком я встретил его у подъезда, даже рюкзак не был снят с плеч и трость все так же дрожала в его руке. Он со вздохом опустился на предложенный стул, потер рукой голое колено и глухим от волнения голосом произнес:
— По-моему, господин комендант, здесь произошло недоразумение, ошибка…
— В чем?
— Я… я бывший учитель естествознания, к тому же почти слепой. Теперь — садовник. Я совсем не собирался на ту сторону: мне нечего там делать.
— Зачем же вы оказались у самой линии?
— Не видел, господин комендант, не видел! Я собирал растения для гербариев и совсем неожиданно забрел туда.
Старик говорил так искренне, что нельзя было не поверить ему.
— Что ж, покажите ваш паспорт.
— К сожалению, у меня нет с собой никаких документов, — развел руками старик. — Да их и не надо, — вдруг встрепенулся он. — Я ведь из соседней деревни, что расположена к югу отсюда. Только потрудитесь, пожалуйста, свериться. Там меня все знают. Да и в этой деревне у меня много знакомых.
Старик начал поспешно перечислять многие фамилии жителей Блюменберга и среди них назвал Карла Редера.
— Карл Редер? Здешний бургомистр?
— Да, да, да! — обрадовался старик.
— Тогда все проще простого. Идемте к нему.
Старик заметно оживился, но разговора у нас не получалось. Я нарочно отставал от него, чтобы определить, знает ли он, где живет Карл Редер, а старик, запинаясь за булыжник, трусил по дороге, приговаривая: