Архитекторы проектируют и строят жилище как место отдыха, покоя и сна. Главным помещением в современном жилище становится спальня. Когда дом превращается в ширму для моего тела, шлем для моей головы и затычку для моих ушей, он перестает быть медиумом внешнего. Именно так, обретая изолированное жилье, человек становится бездомным. Пребывание в четырех стенах – это почти смертный сон, или состояние анабиоза в ходе путешествия в иной мир. Пространство, ограниченное стенами, становится маленьким. Оно не углублено в землю, как в египетских пирамидах, не стремится к небу, как в кафедральных соборах. Многочисленные маленькие домики, спроектированные безымянными архитекторами и обеспечивающие ночной сон, – это ответ архитектуры историческому человеку аисторической хижиной. В центре маленького акосмического домика расположена кровать – техническое средство, гуманизирующее ночные часы. Жилье «в последней инстанции» определяется как место сна. Если пирамида – это «кристалл смерти», кафедральный собор – дерево жизни, то квартира акосмична. У некоторых место сна может минимизироваться до картонной коробки. Где же может преклонить голову сын человеческий? Речь идет не о том, где переночевать, ибо человек желает рая, а не спальни. Задним планом уединения и покоя является интеграция. Человек спит с кем-то, ищет уединения от кого-то или покоя от чего-то. А мир не спит, ибо он не имеет глаз, которые можно сомкнуть. Что означает тогда основная гипербола классической метафизики о космосе как доме? Не означает ли она господство над территорией и защиту своего места?
Машина жилья
Жилищная машина – новая ступень эволюции расположения человека в мире. Она является продуктом строительной техники. Это выражение ввел Ле Корбюзье в ходе дискуссий о реформировании строительства жилья под нужды одиночек и малых семей. Несмотря на диффамацию этого термина романтиками от архитектуры, он точно соответствует направлению искусства, управлению временем, формированию габитуса, созданию климата, иммунизации, самокомплектации и коизоляции. Это слово концентрирует суть обычных форм седиментации, осуществлявшейся в XX в. Главный долг архитектора, утверждал Ле Корбюзье, состоит в ревизии представления о жилище. И первый шаг в этом направлении – переход к серийному строительству: дом следует рассматривать как машину, конструировать как автомобиль или кабину корабля>1. Традиционалисты в своей критике архитектурного авангарда указывали на номадизм и на трудности альянса между пониманием современного дома как мобильной машины и оседлостью. Действительно, есть что-то общее между кибитками кочевников и вагончиками-трейлерами туристов, вахтовыми домиками сезонных рабочих, капсулами космонавтов.