Мертвецы попадались часто, иногда совсем рядом у дороги, среди обязательного мусора из тряпок и бумажек, вывернутых любопытными прохожими из сумок и карманов покойников, иногда поодаль, несколько раз видны были только воткнутые в землю винтовки, но Лёха догадался, что наверное и хозяева там же рядом. Ну, или маршируют в такой же колонне, сделав то самое предложенное немцами действие — ШВЗ.
Только пару раз удивили уже пообтершегося в войне Лёху мертвецы — те, что сидели, словно живые, в недотепистом маленьком не то бронетранспортере, не то тягаче — сзади у них была прицеплена бравого вида пушчонка, да заброшенный взрывом в ветки сосны боец, которого первыми заметили конвоиры и один даже бахнул в лежащего высоко на ветках и поблескивавшего оттуда свежепокрашенной каской красноармейца из винтовки. Видно было, что попал, тело еле-еле шевельнулось, но по мертвому, как мешок с тряпками. Середа презрительно хмыкнул. После тех, кто сидел в тягаче, настроение у артиллериста явно ухудшилось, хотя вроде, куда уж хуже. А тут презрительно посмотрел на радовавшегося своему попаданию в труп конвоира.
Потом колонна долга тянулась мимо здоровенных автобусов, мощных и явно комфортных. Строй немцев дружно мочился в кювет, не обращая внимания ни на проходивших пленных, ни на друг друга. Совершенно спокойно. При этом у многих были явно другого сукна мундиры, высокие сапоги, надраенные с остервенением до зеркального блеска и фуражки с теми самыми, высоко задранными тульями. Лёха решил, что это явно штабники — больно уж автобусы внушали уважение. На здоровенных блестящих свежим никелем решетках радиаторов этих чудовищ было крупно написано «VOMAG», но такой марки Лёха не видал ни разу. Даже не слыхал.
В общем наблюдать-то он наблюдал, но уставать от этого не прекратил, ноги уже стали как чугуниевые, а конца переходу было не видать. Жаль сразу не остались с этими — Логиновым да Спесивцевым — и Петров бы жив был и сами бы в плен не попали, а засада бы прошла еще горячее, в этом Лёха был уверен. Конечно, тут не совсем Контра-страйк, но глядишь и он бы в суматохе пригодился. Впрочем, вид у соседа был мрачный и встревоженный, потому Лёха решил не делиться с Семеновым своими умозаключениями.
Ну, на фиг, только нервы трепать. И так тошно. Да еще сзади колонны несколько раз раздавались выстрелы, и это тоже сильно действовало на нервы. Лёха знал, что кто-то не вынеся дороги, валился без сил — и тут же земной путь очередного слабака заканчивался. Впрочем, вколоченное в сознание Лёхи понятие о том, что если ты неудачник — то только из — за самого себя, давало сейчас трещину. Слишком могучие силы колотились вокруг, чтобы представлять человека могущим в одиночку менять свою судьбу.