— Кадетский корпус. Офицерское училище, — лаконично ответил тот. Разговорчивее Топорны, несмотря ни на что, не стал.
— Ах вон оно что…
— Господа, — окликнул доктор Немертвых, — вы не будете возражать, если я как-нибудь присоединюсь к вашей компании?
— Конечно, нет! — за всех ответил Ян, а Руперт ухмыльнулся в усы. Он-то знал, что игра с Теодором покажется этой парочке не менее увлекательной, чем с Полом…
Вслух же он сказал лишь:
— Ну, вижу, наша компания занятиями обеспечена!
— Вполне, — подтвердил Ян. — Да еще в синематографе новую ленту обещают показать, что-то про доисторических чудовищ.
— Кстати, Ян, как теперь прикажете вас величать? — интересовался Руперт.
— Ох, господин Бессмертных, не поверите: все документы в чемодане перебрал… Одно имя — слишком простое, другое — слишком длинное, то — чересчур простецкое, это — очень уж вычурное, измучился просто! — поведал тот. — Так что, не поверите, впервые еду под настоящей фамилией! В конце концов, что такого, если наследник почтенного семейства Вдумчивых, — он улыбнулся, — совершит круиз в такой уважаемой компании?
— И правда что, — согласился следователь. — Значит, вы по-прежнему Ян, очень удобно, а то некоторые… — он покосился на стажера. — Некоторые наверняка начали бы путаться.
Дэвид надулся, но промолчал.
— Кстати о развлечениях — здесь тоже не заскучаешь, — заметил Берт.
Действительно, слух взыскательной публики тактично услаждали музыкой: с концертной программой выступал заграничный гастролирующий певец Эни Рабе с «Палас-оркестром». Статный красавец, трепетно обнимавший пальцами микрофон, негромко исполнял свои знаменитые «Зефирная леди» и «Милый зеленый кактус» и успел уже снискать известное неудовольствие у великосветских дам «Колоссаля» ввиду своего совершенно грандиозного нарциссизма. Увы! Блестящее дамское общество его интересовало исключительно в качестве фона для ослепительно черного фрака и белоснежной манишки…
— Господа, я снова опоздала! — воскликнула Каролина, впорхнув в ресторан в облаке умопомрачительных духов. За нею стелился винно-красный, в тон платью, палантин, а само платье… Словом, за соседним столиком снова что-то хрустнуло, но на сей раз явно не лорнет, а как бы не зубы завистницы.
Впрочем, когда Каролина уселась, и палантин соскользнул с ее плеч, в ресторане воцарилась гробовая тишина, нарушаемая только музыкой. Платье, целомудренно закрытое до самого подбородка, с длинными рукавами, украшенное только старинной брошью в виде серебряного цветка, в чашечке которого дрожал огромный рубин, обнажало стройную спину госпожи Кисленьких до… К счастью, этого не давала увидеть спинка стула, но и того, что оказалось на виду, хватило мужчинам, чтобы лишиться дара речи, маэстро — уронить микрофон, а дамам — начать судорожно хватать ртами воздух.