— А это как раз уроженец Мглистых островов, — ответил вместо следователя вездесущий и всезнающий Ян. Очевидно, компания картежников решила-таки прерваться и выбраться на свежий воздух.
— Ну и мода у меня на родине, — вздохнул Берт, представив, очевидно, себя в подобном наряде.
— Реформируешь, — хмыкнул его напарник.
— Наверно, это важный господин, раз летит «Колоссалем», — заметил Дэвид.
— Ну, это по количеству брильянтов у него на шароварах понятно, — фыркнул Ян.
— Брильянтами и богатый фабрикант увешаться может, — не остался в долгу стажер.
— А в Беарии, — прогудел незаметно подошедший поручик, и Дэвид от неожиданности вздрогнул, — даже девицы и дамы брильянтов не носят, не то что достойные мужи!
— А какие же украшения вас девушки носят? — заинтересовался Берт.
— Из вороненой стали, — с достоинством ответил Вит-тяй. — В древности, ясно, чугуниевые были, а теперь — вот такие. А брильянты эти… Куда их? На каблуки разве только да на подошвы!
— Как это?
— Очень даже просто, — хмыкнул тот. — Идет какая девица, каблуками — цок-цок, а за нею облако алмазной пыли клубится, искрится! Красота! У госпожи такие туфельки тоже имеются, только она… хм…
Тут поручик замялся, не зная, как бы помягче выразить тот факт, что Каролина недостаточно увесиста.
— Немного слишком эфемерна, — пришел на помощь Бессмертных. — Ничего, зато у нее масса других достоинств.
— Это уж точно, — важно согласился Вит-тяй. — И… Госпожа! Да что ж вы…
— Я зде-есь! — раздалось откуда-то сверху, и остальные мужчины заозирались. — Да здесь же, смотрите на вышку!
И действительно, госпожа Кисленьких обнаружилась на вышке для прыжков в воду. Обычно ею пользовались только молодые люди, и храбрая писательница явно решила исправить сей прискорбный факт. Впрочем, что такое жалкие тридцать футов для лучшего «сачка» Института?
— Розен, — толкнул комиссара в бок следователь. — Розен, проснись!
— Чего еще? — раздалось из-под шляпы.
— Проснись, говорю! Ты должен это увидеть, иначе никогда себе этого не простишь!
Сидельских неохотно сдвинул шляпу на положенное место, проморгался, посмотрел туда же, куда и остальные (то есть уже вся палуба), и протяжно присвистнул.
— Ты настоящий друг, Руппи! — сказал он.
— Ох, госпожа… — гулко вздохнул поручик. Впрочем, он давно привык к сумасбродному нраву прекрасной Каролины, поэтому сокрушался больше для порядка.
Госпожа Кисленьких тем временем готовилась к прыжку. Делала она это долго и со вкусом, давая всем желающим возможность полюбоваться собой.
Желающих нашлось превеликое множество, как мужчин, так и женщин. Тут и там раздавались то восторженные возгласы, то осуждающее шипение.