— По замыслу скульптур должно было быть восемь, — продолжил он, — но последняя, ангел смерти, осталась незаконченной. Тем не менее этот набросок в камне идейно является логическим завершением всего ансамбля. В каждом из нас в той или иной степени присутствуют отрицательные черты характера, которые символизируют скульптуры. Один — скряга, другой — мот и гуляка, третий завидует соседу, купившему новый автомобиль, четвертый излишне мнит о себе… чаще всего без всяких на то оснований. Знаем мы и таких, в общем-то, вполне приличных людей, которые в определенные моменты, когда на них найдет, бывают злобными… Короче, все мы не без недостатков, и с этим, наверное, ничего не поделаешь.
Но автор скульптур имел в виду иное. Да, его интересовали перечисленные мной пороки, но только в том случае, когда они переходят всякую меру. Тогда они логически ведут к распаду личности, несчастью, а часто и к смерти. Поэтому незаконченную скульптуру я считаю логическим завершением…
— Пора переходить к делу, — неучтиво прервал его капитан.
— Как раз к нему и перехожу, — слегка обиженно ответил адвокат. — Ни о чем ином я, собственно, и не говорю. Хочу только заметить, что по странному стечению обстоятельств каждый из семи подозреваемых как бы… хм… страдал одним из недостатков, воплощенных в кикиморах, но было ясно, что только у одного из них негативная черта перешла границы нормы, стали пороком, толкающим к убийству. Но какой из семи смертных грехов и кто тот злодей? Вот что нужно было узнать.
Вначале серьезное подозрение пало на пана Седлницкого. И не буду напоминать, какая из кикимор ему… скажем, ближе…
— Не надо, — махнул рукой Рафаэль. — Меня знают все и всюду.
— То же самое и с Дареком, — адвокат посмотрел на фотографа с извиняющейся улыбкой. — Прежде всего потому, что за вами кое-что уже числилось…
— Это не всегда является основанием для подозрений, — прервал его Янда. — Но в интересах истины надо признать, что в отличие от Седлницкого вы, Дарек, довольно долго находились у нас под подозрением. Был момент, когда я склонялся к тому, чтобы приписать вам второе убийство, а доктор Гронек вас — точнее, Эмилу и вас — подозревал до самого конца.
— Что?! Почему меня? — удивилась Эмила. — Пан доктор, этого от вас никак не ожидала. Чем же я заслужила?
Адвокат опустил голову:
— Йозеф, прошу тебя, объясни ей.
— Вы, Эмилка, не должны обижаться. Подозревал вас не только Яник, — начал Янда в некоторой растерянности. — Дело в том, что во время следствия мы установили факты, которые вам, может быть, неизвестны до сих пор. Вы говорили, что старый дом в Угошти пан Залеский для Марин снял, а на самом деле он его купил.