Неожиданно ему сделалось плохо, он закрыл глаза и закачался. Видно, солнце припекало слишком сильно.
— Пан адвокат! — раздался голос со ступенек. — Кофе ужо — как собачий нос!
Но Гронек не отвечал, и Седлницкий побежал к нему.
— Что с вами? — спросил он озабоченно и взял адвоката за локоть.
— Я почему-то неважно себя почувствовал… — Гронек провел ладонью по лицу. — Наверное, от солнца.
— Так пойдемте быстрее в тень. — Рафаэль повел его к замку. — Дам вам выпить чего-нибудь холодного. Кофе, например.
Во дворе Гронек освободил свою руку и пошел твердой походкой.
— Холодный кофе пейте сами, — сказал он, повернувшись к Седлницкому. — И вообще катитесь вместе с ним к черту!
— Или в… — художник произнес ядреное слово и захохотал довольный. С этой минуты он стал смотреть на своего гостя приветливей.
— Да, да, именно туда, — согласился адвокат, всегда умевший найти верный тон в разговоре с разными людьми.
Они прошли через кухню, по которой разносился аромат из кастрюли с кипящим вороньим супом, и вошли в большую комнату, где пахло масляными красками, скипидаром и смолой. Художник усадил посетителя в потертое кресло и начал колдовать с напитками. Сквозь узкое окно в толстой стене Гронек видел двор, залитый солнцем. Потом он окинул взглядом комнату. Все стены были завешаны картинами, а те, которые не уместились, стояли где придется.
— Только не вздумайте таращить глаза на картины и болтать об искусстве, — предупредил Рафаэль.
— Это мне и в голову не придет, — отрезал Гронек. — Я только что насытился настоящим искусством. И каким искусством! Однажды я прочитал, что в одно мгновение можно прожить всю жизнь. Мне казалось, что это всего-навсего поэтический образ. Черта лысого! Если бы я еще немного побыл среди тех скульптур, то поверил бы, что бедняжку Залеску убил я, и пошел бы сдаваться Янде!
Седлницкий как раз собирался подать адвокату высокий бокал, наполненный льдом и какой-то красной жидкостью. Услышав слова Гронека, он быстро поставил напиток и с удивлением посмотрел на гостя.
— Вот видите, — произнес он медленно, — а большинство называют их кикиморами…
— Я тоже, — вздохнул Гронек, — пока не увидел. Наверное, это большинство поймет их только в будущем веке.
— Вы говорите мои слова, — заявил серьезно Рафаэль. — Кто бы мог подумать о вас такое! Выпейте, вам будет легче. Вы — очень впечатлительная натура.
— Хорошо… — блаженно протянул Гронек, отпив из бокала несколько маленьких глотков. — Скажите, а что вы туда намешали?
— Содовая вода, лед, чуть-чуть водки и сок черной смородины. Домашний, Мила привезла.