Она выключила диктофон, ушла в кухню, села у стола.
Отмотала назад и вынула кассету. Изрядное количество воспоминаний теперь стояло аккуратным рядком на полке в кабинете.
Легкие, почти беззвучные, крадущиеся шаги Гао. Скрипнула дверь позади книжных полок и гостиной.
Она поднялась и пошла к нему, в тайную, мягкую, безопасную комнату, принадлежавшую только им.
Он рисовал, сидя на полу. Она опустилась на кровать, вставила в диктофон пустую кассету.
Комната – это шалаш, убежище, где она может быть собой.
Слова рекой изливались из уст Кеннета фон Квиста, когда он повествовал о своем участии в сложнейшем допросе Пео Сильверберга. Жанетт заметила, что он не сверяется с собственными записями. Все подробности были у фон Квиста в голове, и у Жанетт создалось впечатление, что он скороговоркой выпаливает заученную наизусть историю.
Был полдень. Они сидели в офисе прокурора, откуда открывался вид на озеро Клара, где несколько гребцов на каноэ боролись с непогодой, тыкались туда-сюда в узком канале. «Как можно в такой ветер болтаться в этих скорлупках?» – подумала Жанетт, ожидая, когда фон Квист продолжит.
Прокурор прищурился, критически изучая ее, словно пытался угадать, зачем она явилась.
Откинулся на спинку стула, самоуверенно сцепил руки на затылке и продолжил:
– Насколько я помню, в первой половине дня позвонили из копенгагенской полиции. Хотели, чтобы я в качестве прокурора принял участие в беседе с Сильвербергом. Допрос проводил бывший шеф управления Герт Берглинд. С Пером-Улой Сильвербергом был его адвокат, Вигго Дюрер.
– Значит, на допросе присутствовали только вы вчетвером?
Фон Квист утвердительно кивнул и глубоко вздохнул:
– Да. Мы говорили пару часов, он отрицал все обвинения. Стоял на том, что у его приемной дочери всегда была живая фантазия. Девочке ведь пришлось нелегко. Помню, как он говорил: биологическая мать предала ее сразу после рождения, и девочку отправили в приемную семью, к Сильвербергам. Я отчетливо помню, как он был огорчен и глубоко оскорблен тем, что его выставили в таком вот свете.
Когда Жанетт спросила, как ему удается так хорошо помнить такое количество подробностей столь давнего дела, фон Квист со смехом ответил, что у него блестящая память и быстрый ум.
– Была ли причина верить ему? – сделала попытку Жанетт. – Пер-Ула с женой покинули Данию, как только его выпустили из тюрьмы. По мне – похоже, им было что скрывать.
Прокурор тяжело вздохнул.
– Мы ведь полагались на то, что его слова – правда.
Жанетт обескураженно покачала головой:
– Хотя его дочь утверждала, что он делал с ней много всякого такого? Мне абсолютно непонятно, почему его освободили с такой легкостью.