Вигго показывает Линнее фотоальбом с обнаженными детьми ее возраста. Она помнит вспышку фотоаппарата в темноте. На Линнее большая черная дамская шляпа и красное платье, которое дал ей Вигго. Отец Линнеи входит в комнату, Вигго в ярости, они ссорятся, отец выходит и оставляет их одних.
София была поражена тем, что слова буквально лились из Линнеи. Словно ее рассказ всегда лежал где-то у нее в голове, уже готовый, лежал давно и теперь, когда у девочки появился слушатель, способный разделить с ней пережитое, смог излиться свободно.
Линнея боится оставаться с Вигго наедине. Он добрый днем и злой ночью и раньше делал с ней такое, что она едва могла ходить без посторонней помощи. Я спрашиваю, что Вигго сделал с ней. Линнея думает, что «это все его собака и его шоколадка, он фотографировал меня, а я ничего не сказала папе с мамой».
София поняла, что «шоколадка» – это эвфемизм.
Линнея повторяет: «Его руки, его шоколадка, а потом – вспышка фотоаппарата» – и говорит, что они с Вигго будут играть в казаки-разбойники и что она – разбойник и на нее надо надеть наручники. Наручники и грубая шероховатая шоколадка натирают ей кожу целое утро. Линнея спит и не спит, потому что от фотовспышки делается красно под веками, когда она закрывает глаза. И все это снаружи, а не внутри, как зудящий в голове комар…
София дышала все тяжелее. Она больше не узнавала формулировок.
Дальше текст оказался записан красной ручкой.
…зудящий в голове комар, который может вылететь, если она ударится головой о стену. Тогда комар вылетит в окно, и в окно же улетучится затхлая вонь от рук Немчика, пахнущих свиньей, и от его одежды, пахнущей аммиаком, сколько он ни стирай ее, и от его шоколадки, у которой вкус конского волоса и которую надо порезать и скормить свиньям…
Софию прервал стук в дверь.
– Войдите, – рассеянно сказала она, продолжая листать дальше.
В кабинет вошла Анн-Бритт и жестом дала понять: это срочно.
– Вам звонили. Прокурор Кеннет фон Квист просил перезвонить, как только у вас появится время.
София вспомнила дом среди бескрайних полей.
Она часто сидела наверху, у немытого окна, следя за движениями морских птиц в небе.
Море было недалеко.
– Ладно. Дайте мне номер, я позвоню.
Еще она вспомнила прикосновение холодного металла к руке, обхватывающей аппарат для оглушения скота. Она могла бы убить Вигго Дюрера.
Если бы она сделала это, рассказ Линнеи был бы другим.
Анн-Бритт дала ей бумажку. Вид у секретарши был встревоженный.
– Вы вообще как? Выглядите не особенно бодро. – Она потрогала лоб Софии и улыбнулась материнской улыбкой. – Но, во всяком случае, температуры у вас нет, по-моему.