– Вы сказали – фонды. Не помните какие?
Биллинг покачал головой, перекатывая тефтельку между соусом и вареньем.
– Вроде что-то религиозное. Легендарно обходительный, но, между нами говоря, он, вероятно, не был таким набожным, каким хотел казаться.
– О’кей. – Жанетт навострила уши. – Я слушаю.
Биллинг отложил вилку и глотнул легкого пива.
– Я рассказываю это тебе по секрету и не хочу, чтобы ты делала из моих слов далеко идущие выводы. Хотя подозреваю, именно на выводы ты и настроена, поскольку никак не можешь забыть про Карла Лундстрёма.
Вот это да, подумала Жанетт, пытаясь сохранить невозмутимый вид и чувствуя, как свело желудок.
– Лундстрём? Он же умер. С чего мне хлопотать о нем?
Биллинг откинулся на спинку стула и улыбнулся ей:
– По тебе заметно. Ты не можешь бросить дело мальчиков-иммигрантов, и это не так уж странно. Все нормально, пока от этого не страдает твоя работа, но я положу твоим занятиям конец, если замечу, что ты крутишь что-то за моей спиной. Я не шучу.
Жанетт улыбнулась ему в ответ:
– Да бросьте. У меня сейчас дел выше крыши. Но какое отношение имеет Берглинд к Лундстрёму?
– Берглинд знал его. Они были знакомы через какой-то из фондов Берглинда, и я знаю, что они несколько раз встречались в Дании. В каком-то местечке в Ютландии.
У Жанетт подскочил пульс. Если речь идет о том фонде, о котором она думает, то, возможно, это след.
– Так что, оглядываясь назад… – продолжал Биллинг. – После того как мы узнали, чем занимался Лундстрём, думаю, что слухи насчет Берглинда, которые тогда цвели пышным цветом, имели под собой некоторые основания.
– Слухи? – Жанетт старалась формулировать вопросы как можно короче. Она боялась, что голос выдаст ее возбуждение.
Биллинг кивнул:
– Шептались, что он ходил к проституткам, а кое-кто из служивших в участке женщин говорил о сексуальных предложениях, проще говоря – домогательствах. Но ничего никуда не привело, и он вдруг взял и умер. Сердечный приступ, похороны по высшему разряду, и Берглинд будто по мановению руки стал героем, который останется в памяти народной тем, что заложил основу новым этическим принципам полицейской работы. Ему воздали почести за то, что он покончил с расизмом и сексизмом в полицейском деле, хотя мы с тобой оба знаем, какая это все чушь.
Жанетт кивнула. Ей вдруг начал нравиться Биллинг. Они никогда не говорили друг с другом так откровенно.
– А частным образом они общались? В смысле – Берглинд и Лундстрём.
– Сейчас и до этого дойду… У Берглинда в кабинете на доске висела фотография, которая пропала с этой доски за несколько дней до того, как Лундстрёма допросили насчет изнасилования в гостинице. Как же звали ту девочку? Вендин?