Такое объяснение Жанетт нравилось гораздо больше. Но она была уверена, что этот Бёрье здесь ни при чем. Он живет в пещерах несколько лет, его все знают, к тому же, по словам свидетелей, он едва ли склонен к жестокости. И хотя деньги могут сподвигнуть людей на что угодно, Жанетт не думала, что убийца мог нанять Бёрье как сообщника. На такую зверскую жестокость способен только чистый, беспримесный психопат. Нет. Этот человек получил две-три сотни за то, чтобы проводить убийцу к Фредрике, а потом отправился пропивать деньги.
Идя по коридору к кабинету Хуртига, Жанетт задала себе риторический вопрос.
Идет ли речь о том же убийце, что и в случае разделанного, как туша, финансиста Сильверберга?
Очень может быть, констатировала она, без стука входя в кабинет.
Хуртиг, с задумчивым видом стоявший у окна, обернулся, обошел стол и тяжело уселся в кресло.
– Слушай, я совсем забыла сказать тебе «спасибо» за помощь с компьютером. – Жанетт улыбнулась ему. – Юхан на седьмом небе от счастья.
Хуртиг криво улыбнулся в ответ и махнул рукой, как бы отвергая благодарность:
– Значит, ему понравилось?
– Да, за уши не оттащишь.
– Ну и хорошо.
Оба молча смотрели друг на друга.
– Что сказала Дания? – спросила наконец Жанетт. – В смысле – о Мадлен Сильверберг?
– Я в датском не силен. – Хуртиг улыбнулся. – Я говорил с врачом из реабилитационной клиники, куда Мадлен поместили после расследования о посягательствах, и все те годы, что она там провела, она твердила, что Пео Сильверберг ее изнасиловал. К тому же в дело якобы были вовлечены еще несколько человек и все якобы происходило с благословения мамы Шарлотты.
– Но ей никто не верил?
– Никто. Ее считали психотиком с тяжелым бредом и накачивали лекарствами.
– Она все еще там?
– Нет, ее выписали два года назад, и она, согласно полученным сведениям, переехала во Францию. – Хуртиг поискал что-то в своих бумагах. – В место под названием Бларон. Я зарядил заниматься этим Шварца и Олунда, но, думаю, мы можем о ней забыть.
– Возможно. Но я все же думаю, что нам следует ее проверить.
– Особенно учитывая, что она амбидекстр.
– Кстати, а с этим что? Почему ты никогда не говорил, что ты тоже амбидекстр?
Хуртиг ухмыльнулся:
– Я от природы левша и в школе был единственным левшой. Другие юнцы дразнили меня инвалидом. Тогда я выучился пользоваться правой рукой, так что теперь могу орудовать обеими.
Жанетт подумала о том, сколько всякого-разного она произнесла за свою жизнь, не подозревая о последствиях. Она кивнула.
– Но, возвращаясь к Мадлен Сильверберг, – ты спрашивал врача, способна ли она на жестокость?