– Что?
– И мы вызвали его для беседы.
– Кто присутствовал?
Хуртиг положил на стол документ, который держал в руках, и пододвинул к ней, указав на верхние строчки.
Жанетт стала читать поверх его пальца.
Руководитель допроса: Герт Берглинд, отдел по делам изнасилования и инцеста.
Дети в парке, как и клавиатура в соседнем кабинете, затихли.
Только кондиционер и тяжелое дыхание Хуртига.
Указательный палец Хуртига.
Аккуратно подстриженный ноготь без траурной каемки.
Адвокат ответчика: Вигго Дюрер.
Жанетт читала, понимая, что на следующей странице тончайшей дымкой лежит другая правда. Другая реальность.
Заседатель: Кеннет фон Квист, прокурор.
Дело только в том, что эта реальность отвратительна так, что ее трудно даже представить.
Ей не нравились старые, дряхлые люди.
У молочного прилавка какой-то старик подошел слишком близко, принес свои сладковатые запахи – моча, немытое тело, кухонный смрад.
Тетка, стоявшая за мясным прилавком, пришла с ведром воды, сказала – ничего страшного, и замыла все, что Виктория запихнула в себя за завтраком.
– Чувствуешь? – Швед возбужденно смотрит на нее. – Просунь руку поглубже! Не трусь!
Свиноматка кричит, и от этого Виктория колеблется. Рука уже в свинье до самого локтя.
Еще несколько сантиметров – и Виктория наконец нащупывает головку поросенка. Большим пальцем – челюсть, указательным и средним – кожу головы, за ушами. Как учил Вигго. Потом потянуть, осторожно.
– Отлично! Пора. Вытаскивай!
Они думают, что этот – последний. На соломе вокруг матки копошатся десять желто-пятнистых поросят, толкаются возле сосков. Вигго все это время стоял рядом, наблюдал за опоросом. О первых трех позаботился Швед, остальные семь родились сами.
Мышцы влагалища плотно сомкнулись вокруг руки Виктории, долю секунды ей кажется, что у свиноматки судороги. Но стоит ей потянуть покрепче, как мышцы расслабляются, и через секунду поросенок уже на полпути. Еще через пару секунд он лежит на окровавленной замызганной соломе.
Задняя ножка дергается, потом поросенок замирает.
– Вот видишь! Это совсем не трудно! – смеется Швед.
Они ждут. Вигго наклоняется, гладит поросенка по спинке.
– Godt arbejde[14], – объявляет он и награждает Викторию кривой улыбкой.
С полминуты после рождения поросята лежат неподвижно. Можно подумать, что они мертвы, но они вдруг начинают копошиться и слепо тыкаться во все вокруг, пока не находят материнские соски. Однако последний поросенок задергал ножками. С другими такого не было.
Она считает про себя, и когда доходит до тридцати, начинает нервничать. Она сжала его слишком сильно? Неправильно потянула?