Время уже было за полдень. Все они крепко проголодались.
— Вот что, — сказал Лева, — пора обедать. Я сказал хозяйке, чтобы был готов обед. Если вы пойдете сейчас к себе домой обедать, да готовить там будете, времени много потеряете. Давайте пойдемте ко мне сейчас, в амбулаторию, поедим, а потом переключимся на православную часть села. А завтра проведем прививки в Садовке.
В душе Лева немного волновался. Угостит он их, конечно, с радушием, и хозяйка достаточно наварила щей, но — как с молитвой? С одной стороны, опять какой-то «задний» ум подсказывал ему: «Ты усади их в амбулатории, пусть они поедят там, а сам в своей комнате поешь». Или еще другая мысль: «Ну а что, если в душе помолиться, греха не будет, ведь приходится же в столовых при себя молиться».
Он попросил хозяйку накрыть стол в амбулатории и приготовить обед на троих. Пока подавали пищу, он знакомился со своими помощницами. У одной был нервный ребенок и муж офицер, на фронте. У другой тоже муж на фронте — они недавно поженились.
Из их рассказов Лева понял, что они были очень хорошими активистами на селе и работники партии были ими довольны.
Когда налили щи, которые аппетитно дымились и пахли очень приятно, Лева нарезал домашний хлеб и вдруг, вместо того чтобы приглашать есть, сказал:
— Я вас уважаю, надеюсь, и вы меня. Поэтому разрешите мне вам сообщить, что я человек верующий и перед пищей помолюсь.
— Господи, благодарю Тебя… — начал он, обращаясь к Всевышнему. Но молитву его прервали страшные крики. Обе его помощницы вскочили и испуганно закричали:
— Не молись! Не молись! Не молись!..
Но Лева продолжал спокойно молиться. Когда он кончил и сказал «аминь», он, улыбаясь, посмотрел на них и сказал:
— Не тревожьтесь, ничего особенного… Ведь это очень хорошо, что человек знает своего Небесного Отца, он не сирота, не бессмысленная пылинка на этой земле, и хорошо, когда благодарят Бога, дающего жизнь и создающего условия пищи для всего живущего.
Они молчали, он ел и продолжал угощать их. Наконец и они стали есть с аппетитом и в самом благодушном настроении закончили обед.
— А вы никому не скажете? — спросила секретарь комсомола. — Только, смотрите, никому! Получила я письмо от своего мужа, он офицер, и хороший, а пишет мне: «Молись обо мне, молись!»
— Ну, и как вы? — спросил Лева.
— По правде сказать, — ответила она, опустив голову, — молюсь о нем, как умею: дай Бог ему живым вернуться!
— И я, бывают минуты, — сказала заведующая избой-читальней, — тоже молюсь. Ведь жизнь как жизнь, но не то это: ведь мы понимаем это, сознаем — душа хочет лучшего…