А затем дыхание с шипением вышло из него. Его прижатое к моему тело стало холоднее. Я держала его крепко.
— Нет, — заявила я. — Ты ожидал, что ваши богини будут скроены, как и прочие женщины?
По его телу прошла своего рода судорога, и, сдерживая смех, он выдохнул:
— По крайней мере у тебя есть то, что нужно для этого.
И больше мы ни о чем не говорили.
Насекомые продолжали жужжать в темноте, словно никогда и не переставали, хотя мы на время забыли о них и всем прочем, кроме себя.
— Кто ты? — внезапно спросил он.
Он лежал на мне, зарывшись в мои волосы.
— У меня не больше причин знать, чем у тебя, Дарак.
Не слушая меня, он продолжал:
— Женщина, но не женщина. И все же больше женщина, чем любая другая порода. И все же женщина, отличная от женщин. Богиня — да, наверное, я поверил в это. И потом, уезжая с Маккатта, я видел ночью красное облако над горой, и пришел к тебе в шатер спросить, знала ли ты — и увидел, как Крилл сплевывает змеиный яд, в то время как ты сидела — такая строгая и застывшая. И не была богиней. А потом Маккатт снова разверзся и прикончил их. Но ты… — он умолк. Теперь стало так темно, я чувствовала, что он поднялся и нагнулся надо мной, но не видела этого. Он коснулся моих бедер, живота, груди.
— Ты никогда раньше этого не делала, и откуда я знаю это — сплошная тайна, потому что не было ничего, что мужчине требуется прорывать. Девственница, и все же сведущая. Кто ты? — Его рука скользнула по горлу, по полосам, чтобы приоткрыть маску.
— Нет, — воспротивилась я — Дарак, ты снял все прочее, но сказал, что оставишь мне это.
Его руки покинули меня, а тело поднялось. Он встал, насколько позволял низкий шатер, и оделся.
— Дарак, — окликнула я, но он мне не ответил.
Он ушел во тьму, и будто не было никогда этого — первого раза.
Я почувствовала во сне близость ко мне Карраказа и усиленно старалась проснуться, но не могла. Сквозь овальную дверь я смотрела на мерцающий свет в каменной чаше алтаря, и он притягивал меня, поглощал меня — спасти могла только зеленая прохлада, а я не знала, где она. Мои руки поднялись к разбойничьему нефриту у меня на шее, но во сне он был черным, тусклым и бесполезным, как железо.
Огромная ручища легла мне на плечо и вытряхнула из этого кошмара.
— Маггур, — прошептала я.
— Почти заря, — сказал он. — Люди Дарака скоро выезжают к Речной дороге.
Моя нагота его, похоже, не смущала. Он держал ткань из переливающегося материала — зелено-пурпурно-красного цвета.
— Я приходил раньше, — объяснил он, — после того, как он ушел. — Он усмехнулся, показывая на порванную рубашку. — Достал новую — у женщины, Иммы, вроде тебя.