Она так бежала, так бежала…
— Лизавета Ильинична, что случилось, поймал ее ошалевшую за локоть Никитин.
— О, Боже, там, там… — переводила она дыхание не в силах переложить на человеческий язык увиденное.
Ему не оставалось ничего, как пошутить.
— Не иначе белого медведя увидели?
Не принимая шутки она, захлёбываясь словами, выпалила:
— Хуже, там кости, могила…
Прапорщик снял фуражку, и, вытерев дно платком, делано безразлично сказал:
— Ох, невидаль. Точка-то на костях стоит. Здесь лагеря сталинские были. Вот так, дочка!
Лиза ожидала любого объяснения, только не такого.
— Как лагеря?… — опешила она. В груди её что-то ёкнуло.
Он развернул её к вышкам.
— Вышки видите на холмах?
Она, конечно же, их видела. Ещё с первого дня приезда на затон они бросились им в глаза. Но она им приписала иной статус.
— Да, я думала: пожарные, такие на полях в селах ставят.
Никитин покашлял в кулак.
— Как бы не так — сторожевые. Там, у продовольственного склада и рельса осталась арестантская. Страшные лагеря на «Затоне» были. Вода с трёх сторон, а сзади непроходимые болота. Видите настилы в топях, это все кости арестантов. Они эту точку и строили. Все, что вы видите вокруг, их руки сработали.
Лиза окончательно расстроилась. Опустив сына на настил, в волнении провела ладонью по лицу.
— Господи…, как же это? Зачем же на кости настилы стелить… — это же люди.
Казалось: ноги сами поднимались от земли не желая топтать настил. Если б можно было летать, не касаясь втоптанного в болото праха, если б можно было… она б никогда на него не ступила.
— Для устойчивости, — пояснил он. — Чтоб не топло в болотах.
Она непонимающе покачала головой.
— Не укладывается такое в голове. Неужели всё это делали люди в здравом уме.
А тот потянул её за локоть.
— Пойдемте, я вам землянки покажу, вырезанные в берегах. Вечная мерзлота. Вот и использовали…
Он подвел ее к крутому берегу реки, где еще зияли огромные пещеры, вырубленные в вечной мерзлоте. У неё сдавило горло. На глазах выступили слёзы:
— Разве здесь можно было жить, Александр Николаевич?
— Согласен с вами, страшное место. Сам, когда стою у этих землянок, горло спазмы сжимают. Отсюда и костей несчитано. Теперь понимаете?
Это она понимала, но не понимала другое.
— Не понимаю, откуда такая в человеке жестокость? — прошептала она, повернувшись к нему. — Откуда рождается в некоторых потребность с особой жестокостью уничтожать себе подобных?
Никитин отвёл глаза. Что сказать этой молодой женщине. Нет слов. Плюнуть бы, вон злой беспомощный плевок на губах висит, но душа не даёт. Всё людскими телами тут удобрено и кровью полито.