— Ма, тебе не скучно с нами? — встретил он её, добравшись до «ДОСа» раньше и жуя бегом, на ходу колбасу. Но, вытерев руки о фартук жены перекинутый через спинку стула, он матери помог раздеться и подал тапочки. Чем заработал поцелуй в щёку и благодарность.
— Ребятки милые, что у меня в жизни есть интереснее и важнее вас, — ответила она ему на первый вопрос и перешла к воспитанию. — Сухомятку чего в рот кидаешь, сядь, поешь нормально.
Он тут же проводя мать к столу пить чай, отговорился:
— Успеется. Одно другому не мешает. Я большой, места для всего хватит. Видел я, как ты из береговых круч вылезала. Чего тебя туда понесло, Тимошка не иначе заездил?
— Так, гуляла себе, воспоминания разные кружили, — отговорилась она.
Ооо! Илья мигом сориентировался.
— Ловлю тебя на слове о воспоминаниях. Может, ты расколешься на счёт отца всё-таки. Не маленький я уже. Могу проглотить любую правду.
Большие глаза его взволнованно смотрели на мать. Она же, вероятно боясь их, даже не подняла головы. Так и сидела рассматривая перед собою белоснежную льняную скатерть, словно лишь она занимала её мысли.
— Для тебя это важно? — нехотя обронила она.
Он сидел с поникшей головой, рассматривая ту же скатерть только с другого конца, где на ней был рисунок из клеточек.
— Не то чтобы важно, а правда есть правда. Каждый человек имеет право её знать, — требовательно и жёстко закончил он.
Но мать не спешила открывать тайну.
— Я подумаю, — сказала она.
— Поторопись, — настаивал он.
Она, пытаясь его отпугнуть от этой темы, свела брови и понизила голос:
— Не поднимай меня на вилы.
Но он в этот раз не собирался ей уступать.
— Такого же сюрприза, как у Лизы не может быть? А вдруг я вообще не твой, найдёныш какой-нибудь, на тебя-то ничем не похож или мой отец зек.
Теперь она вынуждена была рассмеяться:
— Успокойся ты точно мой, копия отца, потому и моего ничего нет.
— Скажешь ты о нём когда-нибудь или нет? — сорвался на свистящий шёпот он.
— На смертном ложе, — отрезала она.
Он аж присвистнул:
— Ну, ничего себе перспектива.
— Не напирай, — отгородилась от его настырства она.
Воцарилась тишина. Все молчали. Оказалось ненадолго. Походив туда — сюда, он встал возле матери и спросил в лоб:
— А если не успеешь?
— Значит, не судьба. С собой в могилу унесу, — не изменила своего решения она.
Он сел на стул и грохнул кулаком по столу.
— Круто, что ж там такое?
— Остынь, — произнесла мать и отвернулась к окну.
Но и после этого он не унялся. Встал. Подошёл к ней. Обняв, уткнулся в голову.
— Мать, ты меня заинтриговала, терпения нет.
Но она перевела разговор на другое.