— Хмм… Что ж, тогда. Думаю, настало время узнать об этом твоей семье.
— Ты этого не сделаешь, — шепчет Джексон.
Она смеется и переключает свое внимание на меня.
— Время встретиться с родителями. Или мне следует сказать прародителями. Удачи. Вам она понадобится. – И она уходит.
Я поворачиваюсь к Джексону.
— Что это было? Почему она так расстроена? – Потом я вспоминаю, где мы находимся, и стискиваю зубы в разочаровании. Я хочу получить ответы, но не могу спросить о чем-либо, когда вокруг нас столько людей.
— Позже? – я спрашиваю его.
Он тяжело выдыхает и потирает рукой лицо.
— Да… позже.
Час спустя мы с Джексоном сидим в приемной моего отца. Сибил прислала мне сообщение, что сегодняшняя тренировка будет интенсивной. Эта новость сворачивает мой желудок в комок. Я говорю себе снова и снова: что бы я там не увидела, я справлюсь. Я должна. Мы нуждаемся в информации, чтобы все это остановить, и я планирую получить ее сегодня. Конечно, только после того, как папа узнает обо мне с Джексоном. Знаю, я должна ему рассказать. Нельзя допустить, чтобы он узнал от преподавателей, но я все еще хотела бы это утаить. По крайней мере, на какое-то время.
Джексон кладет ладонь мне на колено.
— Все хорошо?
— Да, просто думаю. – Я кладу подбородок на руку и опираюсь о подлокотник. Приемная кажется холодной и лишенной любых эмоций. Пол выложен коричневой плиткой – это единственное, что придает комнате тепло. Закрытые двери и коридоры выстроены вдоль стен из искусственного дерева. Я могу лишь вообразить, что за ними находится. На этаже расположено три лифта: основной, для химиков и один для членов Парламента.
И тут я понимаю, что буду здесь работать в следующем году. Оп-обучение начинается после выпуска из старшей школы, а потом меня распределяют на полевые работы. Традиционно, подобные мне, занимаются исследованиями и разработками, вроде работы Сибил, но все еще есть шанс, что я могу быть направлена на поле боя, а особенно сейчас. Такие призывы обычно случаются достаточно редко: волнения в сельских районах, контроль границ или полицейское патрулирование. Но все изменилось, и, несмотря на то, что произойдет, жизнь на Земле никогда не будет прежней.
Я не хочу больше об этом думать. Технически, «позже» уже наступило, поэтому я решаю заговорить о Маккензи.
— Почему Маккензи так расстроилась? Я думала, что происходящее между вами было лишь игрой.
Он наклоняет голову назад, словно ему нужна секунда на тщательное обдумывание того, что он собирается сказать.
— Она — старый друг, который никак не может принять, что мы