Если бы только я могла кричать. Ненавижу это. Я ненавижу этот план. Это идёт против цели моего существования, заставляя меня чувствовать, словно я сдаюсь, когда должна направлять войска в бой. Нас научили отдавать наши жизни, но как начать войну, если ты уже проиграл? Как отправлять людей на войну, когда они уже мертвы?
Я вздыхаю, долго и тяжело.
Я поворачиваюсь лицом к группе, смирившись со своим решением, потому что, как бы то ни было, я не тот человек, который берёт свои слова обратно. Слишком много вещей, которые надо рассмотреть, слишком много людей на грани риска, ничего не поделать, но надо продолжать двигаться дальше и надеяться на лучшее.
— Что я должна сделать? — говорю я.
Джексон поднимает взгляд, его злость и разочарование исчезают, как только он смотрит на моё лицо.
— Сделать то, что мы должны были сделать с самого начала. Разузнать стратегию.
Я киваю, чувствуя внезапную решительность, которую прежде никогда не ощущала. Потому что внутри я не уверена, что приняла правильное решение, помогая Джексону. Сейчас я знаю, что дело не столько в правильности решения, сколько в его важности, и я понимаю, что эта разница каким-то образом раскрепостила меня. Я восстановила контроль. И я готова делать то, что требуется для защиты своего вида.
Я останавливаю свой взгляд на Джексоне.
— Считай, это сделано.
Ло подходит и крепко меня обнимает.
— Ты можешь сделать это, — говорит он, прежде чем уйти, чтобы проверить свою маму. Я смотрю, как он удаляется, радуясь, что на моей стороне есть человек.
— Ты идёшь? — говорит Маккензи Джексону.
Он качает головой, ни разу не подняв взгляд, и я чувствую, как тяжёлые стены вокруг меня начинают понемногу разрушаться. Я не знаю, почему он оказывает на меня такой эффект. Мои глаза находят землю, и я пинаю грязь, оба из нас выглядят, как дети, отказывающиеся уступить первыми.
Маккензи направляется ко мне, её лицо полно негодования.
— Это не игра, человек. У нас здесь есть определённые роли. Наши люди, ваши люди, все рассчитывают, что мы это сделаем. Нет времени для этого… этого…
— О чём ты говоришь? — я практически кричу.
— Посмотри на него! — Маккензи указывает на Джексона. — Не видишь, что ты делаешь? Тебе всё равно?
Моя голова дёргается, слова покинули меня. Затем между нами становится Джексон, отодвигая Маккензи назад.
— Я в порядке, Кензи. Вернись к остальным. Оповести о наших находках.
— Но…
— Просто иди. Пожалуйста.
Боль заменяет злость, и за один прыжок она оказывается на соседнем дереве, исчезая с наших глаз.
И вот, мы остались наедине, Джексон и я, смотря друг на друга, и оба неуверенные в том, что сказать дальше. Я иду назад по направлению к дому, зная, что не должна задерживаться после того, как мама позовёт меня изнутри, и сажусь на качели, подвешенные под крышей.