– Гм, – сказал Пазур. – Как ты, наверное, догадываешься, я отметил нарушение формы инженер-навигатором.
– Это моя вина, Первый, – потупился Костя.
– Твоя, твоя. Это уж точно… Забудь об этом. Девочка очень красивая, и с этим приходится считаться. По-моему, она решила, что красота – это оружие, которое не должно ржаветь в ножнах. Честно говоря, я не знаю, хорошо это или плохо. Но если девочка думает, что ее место в космосе, не будем ей мешать. Космос всех рассудит. Своих он принимает, а посторонних выплевывает, как вишневую косточку. Далеко и без мякоти.
– Как вы думаете, Первый, – негромко произнес Кратов. – Меня он выплюнет?
Пазур пожал узкими худыми плечами.
– Что я, провидец? – спросил он. – Мне кажется, не выплюнет. Но космос может иметь иное мнение. Итак, я ухожу, Второй. Пускай эти шалопаи считают, что я их не видел. А ты не забывай, что завтра полет.
Он бросил короткий взгляд на пятачок, где в клубах цветного дыма бесновались гигантские фантомы. Лицо его снова перекосилось, будто он глотнул кислятины.
7.
– Ты меня почти покорил, «Сатурн», – объявила Рашида, падая в кресло. Ее щеки полыхали, глаза горели, от вечерней прически не осталось и следа. – Я действительно не ожидала, что ты так здорово танцуешь!
– Да кто я перед тобой? – воскликнул Ертаулов. – Мойдодыр, вылезший на подмостки большого балета! Честное слово, Рашуля, это я без ума от тебя. Зачем ты себя губишь? Иди на сцену, радуй людей, очаровывай их, это твоя стихия. А в Галактике тебе делать нечего, или я ни черта не смыслю в жизни.
– Конечно, не смыслишь, – согласилась Рашида. – Я лишена всяких задатков для настоящего танца. Гены моей матери оказались доминантными. К сожалению… И не кричи на весь зал, а то могут подумать, что ты в меня влюбился.
– А разве можно в тебя не влюбиться?!
– Я и сама так полагала. Оказывается, можно. Видишь, Костя ко мне абсолютно равнодушен. Даже разговаривать не хочет. И это меня озадачивает. Ну, а ты волен влюбляться сколько влезет. Если, разумеется, не ищешь взаимности.
– Что же это за любовь без взаимности? – нахмурился Ертаулов. – Пустая трата времени и сил.
– Да ты еще дитя, хоть и прикидываешься звездоходом! – засмеялась Рашида. – На самом деле, мальчик, все происходит в точности наоборот. Высший смысл любви, как, наверное, и всего на свете, заключается в борьбе. Пока любовь не разделена, она наполнена борьбой за взаимность. Ее осеняют могучие и яркие чувства. Боль, тоска, ревность, даже ненависть! Человек любящий, но нелюбимый, живет полно, он ясно видит цель и сражается с судьбой за достижение этой цели. Чем она ближе, тем он счастливее, и это ощущение счастья нарастает. Оно становится поистине беспредельным, когда вдруг зарождается взаимность! Это как цунами: далеко в океане вспучилась волна, полого накатила на берег, вскинулась чудовищным таранным валом, ударила со всей силы – и схлынула, оставляя после себя грязный песок, дохлых рыб и обломки домов. Вот и разделенная любовь после бурного, но короткого счастья неминуемо превращается в привычку и скуку.