– Ты имеешь в виду, использовать мои… связи?
– Нет, – отрезала Зелия, сверкнув глазами. – Гильдии ни слова.
– Тогда что…
– У тебя есть талант, которого нет у других.
Арвин пожал плечами и указал на сети и верёвки, аккуратно развешенные на стропилах и колышках. Стен под ними почти не было видно.
– Если ты хочешь зачарованный шнур, то я…
Зелия подошла ближе, мягкими волнообразными движениями огибая свисающий моток.
– Ты – псион.
Арвин почувствовал, как кровь отхлынула от лица.
– Нет, – покачал он головой. – Ничего подобного.
Зелия смотрела на юношу в упор. И снова от её взгляда по его телу побежали мурашки.
– И всё же это так. В таверне, когда мы впервые встретились, ты пытался меня заколдовать. И позже ты использовал псионические способности, чтобы отвлечь стражников.
Арвин почувствовал, как в животе похолодело. Он открыл было рот, но понял, что ему нечего возразить. Годами он убеждал себя, что умение улыбкой располагать к себе людей объясняется приятной внешностью и природным обонянием, но в глубине души юноша догадывался об истинном положении вещей. И то, что произошло утром – успешная попытка отвлечь Танджу – подтверждало все подозрения.
Мать была права. У Арвина есть скрытые таланты.
– «Смертельная петля», – начал он дрожащим голосом. – Тот гудящий звук…
– Да.
Молодой человек закрыл глаза и вспомнил тот день, когда ему, наконец, удалось сбежать из приюта. К тому времени он уже был подростком – в подмышках и в паху начали расти волосы, а на лице появились признаки бороды. Мать всегда предупреждала, что в этом возрасте с ним может произойти «нечто странное». Окружённый толпой детей, «спасённых» из сточных канав жрецами Илметера, Арвин не единожды пытался понять, что она имела в виду – до того судьбоносного дня вскоре после его четырнадцатилетия, когда ответ пришёл сам собой.
Это случилось в конце месяца, в день, когда жрецы обновляли нанесенные на детях отметки. Их всех подняли с постелей, Арвин умудрился встать в очередь последним — невелика заслуга, учитывая, что вставшим в хвосте пришлось дольше всех ждать возвращения ко сну. Жрец принялся за работу, размашистыми движениями кисти ставя красными чернилами символ Илметера на детских запястьях. Арвин стоял скрестив пальцы, сильно сосредоточившись на желании, чтобы в этот раз его обошли вниманием.
Один за другим дети получали клейма на и покидали комнату, пока не остался один Арвин. В тот момент, когда жрец, держащий кисть, с которой на пол падали капли краски, повернулся к юноше, произошло нечто странное. Арвин ощутил нечто вроде щекотки в затылке, и послышалось низкое гудение – такое же, что и этим утром в таверне.