Стражники испуганно отпрянули, а Симон бросился к колодцу.
– Куизль! Вы живы! Я думал, дьявол… Господи, как же я рад!
Палач перевалился через каменную кладку.
– Побереги свои речи. Этот пес отправился теперь туда, где ему самое место. Но моя Магдалена все еще в руках у этих висельников.
Он проковылял к корыту с водой и умылся. Вскоре под слоем копоти снова показалось лицо палача. Он коротко взглянул на Шреефогля с детьми, одобрительно кивнул и проворчал:
– Спас их, молодец. Отправляйся теперь с ними и советником обратно в Шонгау. Встретимся у меня дома. Я пойду за своей дочерью. – Он поднял дубинку и двинулся в сторону дороги на Хоэнфурх.
– Так вы узнали, где она? – крикнул Симон ему вслед.
Палач едва заметно кивнул.
– Он сказал мне. В конце. Каждый начинает говорить, рано или поздно…
Симон поежился.
– А стражники? – снова крикнул он в спину Куизлю. Тот уже шел по дороге на Хоэнфурх. – Разве не понадобятся… помощники?
Последние слова он уже проговорил себе под нос. Палач скрылся за ближайшим поворотом. Он был зол, очень зол.
Магдалена плелась по дороге в Шонгау. Платье на ней промокло и изорвалось, сама она дрожала всем телом. К тому же до сих пор болела голова и ужасно хотелось пить. Только сейчас она осознала, что не спала целую ночь. Девушка то и дело озиралась по сторонам, не преследовал ли ее второй солдат. Но дорога оставалось пустой. Не проехало даже ни одной крестьянской повозки, куда Магдалена смогла бы забраться. Впереди, окруженный стеной, возвышался на холме Шонгау. По правую руку располагался холм висельников, теперь обезлюдевший. Скоро, совсем скоро она будет дома.
Внезапно впереди показалась точка и стала приближаться, увеличиваясь в размерах. К ней, покачиваясь, спешил человек.
Прищурившись, Магдалена разглядела своего отца.
Якоб Куизль пробежал оставшееся расстояние, хотя это далось ему тяжело. У него были глубокие порезы на левом боку и плече, но жизни они не угрожали. Он потерял много крови и к тому же подвернул ногу где-то в катакомбах. Но, учитывая все случившееся, он легко отделался. В войну палач переносил и более тяжелые ранения.
Он обнял свою дочь и погладил по голове. Магдалена почти затерялась в его широкой груди.
– Что за ребячество, Магдалена? – прошептал он ласково. – Позволила схватить себя тупому солдафону…
– Папа, я больше не буду. Обещаю, – ответила она.
Некоторое время они стояли крепко обнявшись и молчали. Потом она посмотрела ему в глаза.
– Отец?..
– Что такое?
– По поводу женитьбы с Гансом Куизлем из Штайнгадена, сам знаешь… Ты ведь подумаешь еще раз?