Соколов проснулся от беспокойной мысли: цел ли сызранский мост или вчера его все-таки взорвали?
Хозяин давно ушел на службу, разбрелись и постояльцы «притона».
Хозяйка деловито подливает чай, а он все старается разобраться в сновидениях.
Нет, мост, взрыв — это арцыбушевские фантазии. Соколова предупреждали еще в Москве.
Как ни колоритен Арцыбушев, как ни мила его хлопотливая жена, все же напрасно он пошел ночевать в этот «притон». Оказалось, что Василия Петровича перед каждым Первым мая полиция обязательно сажает этак недельки на две ради профилактики. А ведь скоро Первое мая. Нет, не надо было заходить к нему. Через несколько дней Соколов уже с головой ушел в ставшую привычной работу. Вот только с помощниками у него плохо. Напрасно отпустил Володю. Но парню так хотелось учиться, и в Киеве, куда его отправили, такая возможность может представиться.
Накладные приходят на Пензу, Саратов, Астрахань; бывают и на Самару.
Ночь душная, сны навязчивые. И простыня — как раскаленная сковорода. Василий Николаевич несколько раз просыпался. Не открывая глаз, пытался о чем-то думать, вызвать приятные образы. И снова проваливался в парную духоту. Только к утру из открытого настежь окна потянуло прохладой и запахами реки.
Утро прогнало сновидения. Но уже встало солнце. Его лучи забрались в комнату. Разбудили. Соколов подумал, что поэты врут: солнечные лучи не тихие гости, они ужасно шумят и ругаются хриплыми голосами…
Василий Николаевич уселся на кровати. Еще только семь часов, а эти ломовики под окнами уже успели где-то напиться и кричат, бранятся, запрягая лошадей.
Очень болит голова. Вялость сковывает тело. Поспать бы! Но теперь уже не удастся.
Вода в тазу за ночь нагрелась, и умывание не освежило. Да, июльская жара в Самаре дело нешуточное.
В дверь постучали. Сильно, требовательно. Так стучат только полицейские и почтальоны. Сонливость как рукой сняло. Открывать или… А что — или?
Соколов осторожно подошел к окну. Прячась за выступ рамы, посмотрел во двор. Извозчики уехали, во дворе пусто. Полицейских не видно. Значит, открывать…
Почтальон ворчит. Ему тоже жарко.
Расписавшись, Мирон запер дверь. И кому это в голову взбрело посылать заказные письма прямо к нему на квартиру? Есть специальные адреса, есть почтамт, наконец. Вскрыл конверт. Из него вывалились две зеленые бумажки. Накладные на получение груза в самарском порту.
Что за дьявольщина! Груз — гудрон в ящиках…
Соколов заглянул в конверт, но там больше ничего не было. Накладная на предъявителя…
Какая-то ошибка, почта, наверное, перепутала. Да нет, на конверте его адрес, его фамилия. Откуда этот гудрон? И штамп отправителя не разобрать, очень блеклый.