Все замолчали. Потом заговорил Йоргис.
— Ты, конечно же, знала, как устроить жизнь нашей сестры Кристины, она бы без тебя никогда не оправилась, — начал он.
— И каждый день ты что-то делаешь, чтобы кому-то здесь помочь, — учишь Марию водить машину, присматриваешь за детьми, навещаешь больных. Это мне вовсе не кажется глупым и самонадеянным, — подхватил Андреас.
— Я бы никогда не догадался, что мой папа умирает, если бы не Вонни, — сказал Дэвид. — Только подумайте, каким бы виноватым я чувствовал себя всю жизнь, если бы не узнал об этом.
— А когда вы сегодня пошли со мной, вы нисколько не пытались на меня воздействовать. Вообще никак не вмешивались. Просто вы оказались правы, — напомнила Фиона. — И оставили меня с моими мыслями. Я этого никогда не забуду.
Вонни смотрела то на одного, то на другого. Сердце ее было так переполнено, что она не осмелилась заговорить. Наконец выдавила из себя два слова по-ирландски.
— Slan abhaile, Fiona, — произнесла она неуверенно, сдерживая слезы.
— Что это значит? — спросил Дэвид.
— Это значит «добро пожаловать домой», — ответила Фиона.
Томас и Эльза беседовали на балконе, как старые друзья. Невозможно было поверить, что они знали друг друга не долгие годы, а всего несколько дней и уже были посвящены в сердечные тайны друг друга.
— Значит, вы вернетесь гораздо раньше, до родов Ширли? — спросила Эльза.
— Вы думаете, мне стоит это сделать? — Он взглянул ей в глаза.
— Эй, я вовсе не указываю, кому что делать. Помните, как мы все злились, когда Вонни говорила каждому, кому и как поступить. Вы не говорили мне, что делать.
— Это другое, — возразил Томас. — Я действительно хочу знать, что вы думаете.
— О’кей… Не сомневаюсь, что вы любите Билла и он любит вас, и ему очень трудно найти в жизни такую большую, щедрую любовь, поэтому верю, что вам стоит быть рядом с ним. Вы не просто выкинули его из головы и начали свою собственную жизнь. Вы постоянно беспокоитесь о нем. Так почему бы не жить рядом с ним, в доме, куда бы он мог приходить. Когда родится ребенок, он будет ревновать, ему необходимо место, где он по-прежнему будет в центре внимания.
Томас внимательно слушал ее.
— Однажды его бесконечно любили, но я стал сильно ревновать к Энди, и любовь моя измельчала. — Вид у него был очень грустный.
— Тогда, возможно, следует склеить все снова, скрепить хорошенько, чтобы не развалилось окончательно, — предложила Эльза.
— Разумом я с вами согласен, но сердцем боюсь, что все испорчу, что лучше, если я не буду мешать ему… ради него и ради себя самого.
— Хорошо, Томас, вы придете к правильному заключению. Я вас хорошо знаю. Но теперь, перед отъездом, я уверена, что вы обязательно уедете. Собираетесь ли вы сказать, что мне делать с моей непутевой жизнью?