— О, понимаю.
Господи, до чего же он туго соображал. Чтобы переварить идею, ему требовалась вечность и еще век, чтобы ответить.
— Так что ты думаешь, Энди? Считаешь, Биллу понравится… если я буду жить через дорогу от него? Или это будет его смущать? Тебе лучше знать. Скажи мне. Я действительно хочу сделать как лучше.
На расстоянии тысяч миль Томас мог почти слышать, как на красивом, пустом лице Энди расплывается улыбка.
— Томас, мальчику это очень понравится. Для него это будет словно подарок Санта-Клауса со всеми днями рождения в придачу!
В искренности его слов сомневаться было нельзя.
Томас едва смог выдавить из себя слова:
— Не скажу ему об этом сейчас, если ты согласен. Хотел бы уточнить дату и сообщить ему точно, когда буду говорить с ним. Ты понимаешь, Энди?
— Конечно, ничего ему не скажу, пока от тебя не услышу.
— Спасибо за понимание, — промямлил Томас.
— Понимание? Отцу хочется быть рядом с собственным сыном. Чего тут понимать?
Томас повесил трубку и долго сидел в темноте. Все верили, что Билл был его родная кровь и плоть. Все, кроме Ширли. Но он знал, что и она уже верила в это. В конце концов, он никогда не говорил ей про заключение врача. Было слишком поздно извещать ее об этом.
Вполне возможно, что и она не знала.
Вонни устроилась в сарае, который Томас называл курятником. Она видела, как он разговаривает по телефону. А еще раньше она заметила, как он держал Эльзу за руку. У них все еще впереди, у этих двоих.
Она вздохнула с завистью.
Было бы замечательно иметь много лет впереди. Время для принятия решений, путешествий, познания нового. Для того, чтобы влюбляться снова. Ей было интересно знать, что они собираются делать. Она думала о Фионе и Дэвиде, которые должны были поздним самолетом лететь из Афин в Лондон.
Будет ли их возвращение домой бурным, неловким или эмоциональным? Она надеялась, что они ей обо всем расскажут. Она требовала, чтобы они обо всем отчитались, когда приедут!
Она вспомнила долгий жаркий день и как закрыла глаза Николасу, вытерев остатки меда с его подбородка, перед тем как послать за доктором Леросом, чтобы он констатировал то, что она и так знала. Она думала о Йоргисе из полицейского участка. О Йоргисе, чью жену никогда не вспоминали.
Она пыталась представить, как выглядит Магда теперь и плакала ли она о том, что огромные черные глаза Ставроса глядят на другую женщину. Она думала про Андреаса, заявившего, что им следовало пожениться давным-давно. Конечно, он был не прав. Но если бы они поженились, она смогла бы вернуть Адониса. Сделать это было бы совсем легко. Мальчика только стоило попросить. В отличие от ее собственного сына, который ни за что бы не вернулся.