— Не говорите, что прошли десять километров сегодня! — Он сильно удивился.
— Нет, к стыду моему признаюсь, что туда и обратно меня довезла Вонни. Мы встретили там Дэвида, он молодец, взял напрокат велосипед. Мне кажется, Томас, что море здесь гораздо привлекательнее, чем где бы то ни было.
— Гораздо лучше, чем в Калифорнии. Там все слишком плоско. Красивые закаты, но нет такого прибоя, игры цветов и красок, как здесь.
— Что говорить о море в Германии, ледяном у берегов Голландии и Дании. Конечно, оно не такое, как здесь. Неудивительно, люди в восторге от здешних мест. Хочу сказать, море должно быть отражением неба, но не говорите мне, что вода вовсе не синяя.
— «Кати свои волны, о темный и бездонный океан, волнуйся и кипи»! — процитировал Томас.
К его удивлению, Эльза продолжила:
— «Сто тысяч кораблей в твоих пучинах тонут; руинами покрыта суша. Власть человека только до брегов твоих…»
Он посмотрел на нее, раскрыв рот:
— Вы знаете наизусть английские стихи. Как смеете вы быть столь образованны!
Эльза рассмеялась, польщенная похвалой:
— В школе у нас был учитель, который любил Байрона, думаю, он был просто влюблен в него. Если бы вы выбрали другого поэта, я бы не смогла блеснуть знаниями!
— Но я серьезно, потому что из немецкой поэзии я не знаю ни строчки. Да что там говорить о немецкой поэзии? Я не знаю не единого немецкого слова.
— Нет, знаете. Вы сказали «wunderbar»[5] и «prosit»[6] вчера вечером, — успокоила она его.
— Думаю, прошлым вечером «prosit» говорили слишком часто, как это обычно бывает… Ох, вспомнил еще одно немецкое слово — «reisefieber».
Эльза залилась смехом:
— Какое замечательное слово вы знаете… откуда оно у вас?
— Оно означает «дорожная лихорадка», не так ли? Когда паникуешь в аэропортах и на железнодорожных вокзалах.
— Именно так, Томас. Воображаю, что вам это известно! — Он произвел на нее впечатление.
— У нас на факультете был парень, который вечно возникал с такими словами. Я запомнил.
Они беседовали так непринужденно, словно знали друг друга всю жизнь.
Неудивительно, что рыбаки приняли их за старых друзей.
Вонни подъехала в фургоне к дому Марии, которая сидела за столом с пустой чашкой кофе.
— Чем дальше, тем труднее, а не легче, — проговорила она. — Мне казалось, что это Манос вернулся на своей машине.
— Конечно, труднее, воспоминания тонут, отчего еще тяжелее. — Вонни повесила ключи на крючок на стене и поставила на стол чайник с горячим кофе, который купила в таверне через дорогу, и немного пахлавы.
Мария подняла на нее заплаканное лицо.
— Ты всегда знаешь, что нужно людям, — сказала она с благодарностью.