Два года! Интересно, на что же я потратил все это время? В памяти у меня остались только Жаклин, девушка, преподававшая гимнастику в муниципальном колледже, и Аннетт, удильщица, которая уходила с берега, бросив поплавок у дамбы, мелькая длинными белыми ногами и старой соломенной шляпой. Эти две женщины долгое время нравились мне, но я не торопил судьбу. Достаточно было того, чтобы кто-нибудь позвал меня с дороги, и я тотчас бросал Жаклин на пляже и шел за вновь прибывшим; а позднее, когда Аннетт кормила портовых рыбок, я насаживал червей на крючок ее удочки, и когда мне надоедало колоть себе пальцы, я садился на велосипед, не назначив следующего свидания. Стояла слишком хорошая, слишком жаркая погода.
С каждым днем я все больше цепенел, как арабы в городских садах, которые сбрасывают с себя вшей одну за другой, не убивая их. Тем временем война шла без меня, и именно тогда, когда она пришла за мной, я повстречал Сюзанну. Весьма некстати. Потерпев неудачу с миром, я мог упустить войну.
Жорж как раз говорил о том, чтобы идти добровольцами.
— Не будем торопиться, — сказал Рене. — Военкомат еще не открылся. Американцев здесь пока нет.
— Будут сегодня вечером, — отозвался Жорж.
Он был спокоен, с крепкими плечами, сидящий, как влитой, на своем стуле с Люсеттой на коленях. Она уже начинала таять. Словно тесто под руками булочника, она принимала форму под властными руками Жоржа. У нее было утреннее ненакрашенное лицо с припухлыми манящими губами — такое, какое мне нравилось больше всего.
— Как?! Ты хочешь меня покинуть?! — сказала она.
Чтобы сменить тему, я сделал вид, будто смотрю на часы, и объявил, что скоро в церкви начнется служба. Получилось.
— Да, правда, — сказала Люсетта. — Нужно идти одеваться, Эмма.
Когда девушки вышли, Рене сказал:
— Серьезные дела сегодня начинаются.
Затем, ни с того ни с сего, сбросил пижаму и голый встал передо мной.
— Как ты меня находишь? Эмма утверждает, что я слишком худой.
— Нормальный. Капризуля твоя Эмма.
Жорж, повернувшись к окну, глубоко вдыхал морской воздух.
— Ну, — сказал он, — война начинается хорошо. У нас будут славные денечки.
День высадки пришелся на воскресенье. Я был дежурным. Я пошел в больницу делать обход.
Если верить медсестрам, то все больные выздоровели.
— Как там шестой, после вчерашней операции?
— Хорошо. Что вы думаете о десанте, доктор?
Я думал, что из-за этого десанта шестому запросто дадут умереть.
В окно больницы тоже было видно море. Горизонт как горизонт, как во все солнечные воскресенья. Только надо привыкнуть к мысли о том, что за ним больше не лежит Франция. За ним лежали Америка, Англия, но не Франция.