Неужели в глазах девушки он такой мерзавец и подлец? Женя не из тех, кто рубит с плеча, если она говорила что-то, значит именно так и думала. После сцены, которую она ему устроила в кабинете, Столбовой заставил себя набрать номер телефона, по которому не звонил уже года три или даже четыре. Нет, пять, ровно пять.
Тогда они с Зиной виделись последний раз. Он приехал, поднялся в квартиру и застал там ее и Нюту. Лица у обеих были растерянные и заплаканные.
— Ну, что опять? — спросил Столбовой с досадой, снимая в прихожей плащ.
Ему бесконечно надоели эти визиты, надоело стучаться в каменную стену, надоело выслушивать соседкины упреки. Он ничего не мог поделать с повзрослевшим сыном — как, впрочем, ничего не мог поделать и тогда, когда тот был еще совсем маленьким. Женька казался ему ужасным: упрямым, вредным, неуправляемым. В какие-то моменты Столбового охватывала уверенность, что правы школьные учителя — у парня просто-напросто не все ладно с психикой. Благо есть в кого, в несчастную Зину.
Он прошел в комнату и сел в кресло. Женщины стояли рядом, темные, поникшие, как на похоронах.
— Я вас слушаю, — проговорил Столбовой, стараясь быть сдержанным.
Зина тихо всхлипнула.
— Коля, он опять не приходит домой.
— Сколько?
— Уже больше недели.
Столбовой пожал плечами.
— Я-то что могу поделать? Придет. Он же всегда раньше возвращался.
— Так то раньше, — тут же вмешалась Нюта. — Тогда ему лет было мало. А теперь он совсем большой. За полгода вымахал ростом с вас.
— Разве в росте дело? — Столбовой поморщился. — Дело в мозгах. У него их, видимо, вовсе нет.
— Кто в этом виноват? — Нюта скорбно поджала губы.
— Ну вот, начинается! — Столбовой встал на ноги и зашагал по комнате. — Опять станем разбираться во всем от Адама — кто прав, кто виноват! Хорошо, считайте, что я крайний, валите все на меня! Вам от этого легче?
Нюта покачала головой. Зина продолжала тихо плакать, забившись в угол.
Столбовой постепенно успокаивался. Достал сигареты. Закурил. Глянул для чего-то на часы.
— В милицию заявляли?
— Нет, — сказала соседка.
— Почему?
— Потому что там давно обещали поставить его на учет.
— Ну и пусть ставят. Пусть! Может, так будет лучше для всех.
— Николай Николаич! Не совестно вам? — губы Нюты задрожали. — Вы же Жене не чужой.
— Чужой! Он меня считает чужим.
— Он ничего не считает. Он просто… просто запутался. Не может выбраться из своего детства. Застрял в нем, как в силках. Как вы не понимаете?
— Зато вы у нас все понимаете! — запальчиво произнес Столбовой. — Вам бы психологом работать, на зависть Макаренко.