В Брюсселе милые бюрократы, без сомнения, уже отодвигают жареные мидии и набрасывают на салфетках новые планы. Действительно, пока я пишу эти строки, они готовят новую конституцию Европы. И добропорядочный лорд Тони Блэр предлагает учредить новый пост – «президент Европы», которым должен стать, несомненно, харизматичный парень нормальной ориентации, со сверкающими зубами, четырьмя детьми и любитель рок-музыки.
Где я читал подобную историю раньше? Да, рискую повториться, но это «Делор планирует рулить Европой», мое первое сообщение из Гуимара.
На этот раз я понятия не имею, как все обернется, хотя дошел до своей главной идеи: очень трудно сделать единое политическое образование из 15 – а теперь 25 – стран; и бесполезно рассчитывать на конкуренцию с Америкой, если тратить на оборону относительно маленькие суммы. Я предскажу только одно: кто бы ни пришел к власти в Британии, эта страна продолжит попытки действовать на два фронта – изображать исключительную лояльность как Европе, так и Америке. И не потому, что мы такие двуличные, а потому, что это разумно. Мы будем держаться Америки и одновременно постараемся остаться в европейском «поезде».
И коль скоро речь зашла о поездах, поезд от Тотнеса до Паддингтона наконец прибывает на станцию. Не спрашивайте, как мне удалось написать столько всего за одну поездку. По пути мы сделали крюк и ехали через Ньюберри: чтоб вы знали, что-то случилось с сигналами. А чего вы ожидали? Правительство-то лейбористов, не так ли?
Завершив это предисловие, Борис Джонсон продолжал писать на множество разных тем. Это издание книги «Мне есть что вам сказать», совпавшее с его избранием мэром Лондона, дополнено его последними статьями в главе «Образы Британии».
Быстрее орлов. И похищен
Сначала был шок. Потом печаль. Потом ярость. Шок я испытал вчера вечером, когда завернул за угол. Независимо от того, как часто такое с тобой происходит, всегда непроизвольно сглатываешь при виде стойки, у которой оставил велосипед, и понимаешь в седьмой раз за последние семь лет, что какому-то подлому трусишке хватило наглости и ума стащить его.
При воспоминании о том, какой чудный был велик, меня охватила печаль. Быстрее орлов и сильнее львов. Велосипед Marin Sausalito серебристо-стального цвета с легкими, как перышки, спицами. При накаченных шинах и попутном ветре он превращался в двухколесную Десерт Орчид[1], способную преодолеть расстояние от Хайбери до палаты общин меньше чем за 20 минут.
А после печали накатила ярость: волна злости на охватившую Лондон и всю остальную страну эпидемию краж велосипедов – охватил гнев на наше общество за вялое, пассивное, апатичное отношение к этой заразе.