Берроуз применяет новые методы, которые пришли из живописи, и рассказал ему о них Брайон Гайсин – «разрезки» и метатезы – это своеобразное развитие мозаичной структуры «Голого ланча». Но эти методы бесполезны, если у автора «разрезок» нет своего материала: в руках мастера метод «разрезок» рождает шедевры неземной красоты, заставляющие вас чувствовать эоценную ностальгию. В этой книге запечатлен момент перевоплощения души человека, готовящейся покинуть землю».
Жиродиас выпустил «Мягкую машину» в июне 1961 г., и хотя Билла в городе не было, в книжном магазинчике Гаи Фроже состоялся банкет в честь ее выхода.
В апреле в отель приехал Жан-Жак Лебель, которого буквально распирало от жажды деятельности. Он сумел украсть копию легендарной записи Антонена Арто «Pour en finir avec le jugement de Dieu». (Обычно название переводят как «Не слушать слова Господа» – сам Арто, как правило, произносил слово «господа» тише, чтобы показать свое презрение к массовой религии.) В 1947 г., незадолго до своей смерти, Арто заключил с госрадио Франции контракт, по которому он должен был написать для него аудиоспектакль. Продюсером стал Роджер Блин, а роли исполнили Мария Казарес и сам Арто. Спектакль Арто был настолько груб, неформатен и неполиткорректен, что запись запретили и впервые поставили только после революции 1968 г. Жан-Жак рассказывал, как ему удалось заполучить копию: «У меня была подружка, которая работала на Радио Франции, и мы пошли в архивы. Там был отдел, где хранились произведения, запрещенные к трансляции, но мы заполучили ключ и вторглись туда. Это была не магнитофонная запись, это была виниловая пластинка, все архивы Радио Франции хранились на больших пластинках». Подружка Жан-Жака сделала копию, и послушать ее в свою квартиру на Монмартре Жан-Жак позвал Аллена, Питера, Брайона, Гарольда Норса и еще нескольких человек.
«Мы пришли ко мне домой, а я понятия не имел, как пользоваться магнитофоном. Я одолжил старый немецкий “Грюндиг”, он был похож на чемодан, а все подписи под кнопками были сделаны на немецком, которого я не знал. Хотя мы все равно так укурились гашишем, что уже не понимали, зачем мы там все собрались. Мы сидели на полу, и тут Аллен сказал: “А чего мы ждем? Запускай!” Я никогда не слышал эту запись, да и никто не слышал. Мы словно собирались слушать Рембо или Уолта Уитмена, представляете? Мы сейчас услышим настоящий голос великого Арто. Пришли Аллен, Питер, Грегори и Гарольд Норс» (по воспоминаниям Жан-Жака).
Жан-Жак перемотал пленку и нажал на «Старт». Говорили, что специально для этой пьесы Арто изобрел новый язык, но никто из нас не ожидал услышать то, что мы услышали: «Айсшл дклайш ьсмкайл дэкдждлай…» Минут двадцать мы просто сидели и внимали проповеди Арто, в которой мы не понимали ни слова. Рассказывает Жан-Жак: «Тут Аллен сказал: “Фу! Да этот парень изобрел новый язык с новыми правилами грамматики. Он звучит так, будто пришел с другой планеты, возможно, это веками хранилось в сознании людей, а они сами об этом и не подозревали”. У нас был косяк, но мы забыли передавать его, это был триумф языка над всеми остальными языками, это был всеобщий язык. Тишина. Даже Грегори прекратил рыгать, он был глубоко тронут. Это был один из тех моментов, которые запоминаются на всю жизнь. У нас всех перехватило дух. Тут Грегори сказал: “Мне надо отлить”, – встал и пошел писать. Аллен предложил: “А давайте послушаем снова”, – ну да, Аллен, как обычно, был собранным и серьезным. И тут мы поняли, что слушали запись задом наперед. Я понятия не имел, как работает эта чертова штука. Девушка, которая дала мне запись, не предупредила, так что я ничего не знал. Словом, мы поставили ее и услышали голос Арто, какие-то части в пьесе были придуманы, но были и настоящие, такие, где ты слышал настоящие слова и предложения. Звук в обеих версиях был очень высоким, это напоминало тибетские молитвы. Когда ты слышишь тибетские молитвы, ты не понимаешь слова, но понимаешь смысл. Он входит в тебя. Здесь было то же самое. И мы внимательно слушали еще раз, и еще, и еще, и пытались перевести некоторые отрывки».