Одни просто кланяются. Другие встают, подходят за ручку подержаться. Сперва с Никодимом, потом с мамой и с Сережей. С бабушкой за ручку здороваться необязательно – она своя, тутошняя, а гости всем интересны. Сережа заметил: лица у деревенских как бы бронзовые. Загорелые. Только морщинки на лбах, когда люди смеются, распрямляются и белеют.
Сережа себя на этой прогулке неловко чувствует. Словно зверь в зоопарке. Все на него смотрят. Разглядывают. Маму и Никодима разглядывают больше, и Сережа видит – им тоже неловко, но терпят.
– Э-э! – подходит лысый, но с косматыми бровями старик. – Анька голоногая приехала.
– Она самая, – отвечает мама, деда обнимает, а Никодиму объясняет: – Меня голоногой прозвали за то, что, бывало, без чулок зимой в школу бегала. Нечего надеть.
– Вот-вот, – говорит старик. – Бедовали крепко. Теперь, гляжу, оправились. Вон Евгения-то распухла, – кивает он на толстую бабушку. – Эх, кадушка!
Бабушка старика шутя кулачком по лысине колотит, толкает, сама же смеется.
– Это он, старый лешак, забыть мне не может, что за него не пошла, вдовой осталась!
– Ага! – кивает старик. – А теперь пойдешь?
Все смеются.
– Идем! – шутит бабушка, берет старика под ручку, и они впереди шагают. Старик балагурит, берег у мамы папироску, курит. Колечки пускать пытается.
– А ты хто же по специальности-то будешь? – допытывается дед у Никодима.
– Экономист, – отвечает тот.
– Экономист! Хо! Бухгалтер, што ли?
– Нет, – смеется Никодим, – похоже, но не то. Как бы вам объяснить… Главнее, что ли…
– Главнее! – понимает старик. – Начальник, значит.
– Не поняли вы меня, – опять смеется Никодим, – дело это как бы главнее бухгалтерского. Сложнее.
– Экономию, значит, наводишь? – уточняет дед.
– Вроде того! – кивает Никодим.
– Ну с этим ясно, – волнуется дед. – А вот что про Америку слыхать? Войны не предвидится?
Дед, как репейник, приставучий. Все ему что-то от Никодима надо. Проводил их до конца деревни. Обратно вернулся.
А деревня Сереже понравилась. Тополями заросла. На плетнях глиняные горшки сушатся. Подсолнухи из огородов головами машут.
Когда домой возвращались, колесный трактор навстречу попался. Тракторист, весь черный от копоти, возле них затормозил, кепку снял.
– Ань! – говорит бабушка. – Не узнаешь? Двоюродный брательник.
Мама охнула, трактористу руку подала, рассмеялась, на ладошку поглядев: вся черная.
– Валь! – кричит трактористу. – Приходи с гармошкой!
Под вечер полная изба народу собралась.
Валентин с гармошкой пришел, наяривает. Бабушка с тем стариком пляшет, половицы трещат. Табачный дым не успевает в окошко вылазить. Мама частушки поет: