- В конце концов, - сказал Алеша, - стрелять это еще не главное. Надо закалять себя, вот что.
И Гошка одобрительно кивнул головой.
С тех пор они плавали каждый день, потому что самое трудное на войне - форсировать реку под неприятельским огнем. А ведь форсировать надо вплавь.
Они лежали на пляже, рядом с велосипедом, и млели от жары, когда невдалеке зафыркал грузовик. Грузовики возле пляжа не ездили, их вообще-то в городе осталось - раз-два и обчелся. Мальчишки подняли головы. Это была закрытая "санитарка" с красным крестом на борту. Она, буксуя, медленно ехала прямо по пляжу. Потом машина остановилась, открылась задняя дверца, и две медсестры вытащили носилки, на которых лежала укрытая простыней девочка. Вслед за носилками из кузова стали вылезать малыши. Они не смеялись, не прыгали сверху в песок, а молча и осторожно, будто маленькие старички, сползали по железной лесенке и сразу ложились, отойдя несколько шагов.
Алеша толкнул в бок Гошку, они вскочили и побежали к машине. Тех, кого привезли, уже окружило плотное кольцо ребят. По кольцу пробежало новое слово: "дистрофики".
Сестры помогали малышам снять одежду, и те распластывались на песке, совсем белые. Белые, как бумага. Среди малышей выделялся один мальчишка, вроде Алеши ростом. Он помогал медсестрам раздевать маленьких, потом скинул рубашку и улегся сам, раскинув руки на жарком песке.
Алеша с Гошкой подсели к нему.
- Ох, хорошо тут у вас, - сказал, блаженно улыбаясь, парень.
Алеша молчал. Он рассматривал парнишку, и ему становилось холодно на горячем пляже. Ребра выступали у мальчишки сквозь прозрачную кожу, и в этой коже, словно в желтом осеннем листе, если повернешь его к солнцу, переплетались синие жилки.
На руке, тонкой, как палочка, было выколото имя: Толик.
- Мы из окружения, - сказал Толик, - всего и осталось-то, а был целый детдом.
Алеша, пораженный, молчал. А Толик сказал:
- Эх, нынче за все лето первый раз искупнусь!
Слова его обожгли Алешу. Всего ведь одно лето прошло, как война началась! Всего лето. А сколько уже случилось разной беды. От целого детдома вот машина малышей осталась... И Толик этот. Кожа да кости, а улыбается...
Гоша спросил Толика:
- К первому сентября война кончится?
Тот помотал головой:
- Говорят, немцы Новый год в Москве хотят справить.
- Ох гады! - закричал Гошка. - Ох гады! Ну мы им!
- Что мы им? - вяло возразил Толик. - Я сам видел: у них только самолетов, знаешь, сколько - туча, а у нас - одни винтовочки... Вот если бы придумать такое оружие, чтоб враз всех фашистов, это да...