– Может, тебе лучше в разведку верхом податься? Всё быстрей назад прискачешь, чем на своих двоих. А ещё лучше…
И тут же замолк под моим скептическим взглядом, догадываясь: ещё пара предложений, и, несмотря на свое несовершеннолетие, он сам поскачет в разведку.
Я только собрался спускаться на другую сторону баррикады, как чудовище появилось в поле нашего зрения. Но до чего же оно изменилось всего лишь за полчаса с небольшим! Каждый кусок змеиного тела стал в два раза толще! Общая длина тоже удвоилась как минимум! И жутких пастей на гибких отростках прибавилось!
Но и это было ещё не всё. Казалось, уже нельзя стать более мерзким и противным, но чудовище и на этом не остановилось: теперь по всему телу торчало и разевало рты около двадцати гномьих голов!
Плюс – около пяти лошадиных!
Стыдно признаваться, но я разразился длинной матерной тирадой.
Саша-Сандер повёл себя совершенным фаталистом и вначале просто мычал. Мой внутренний переводчик перевёл это мычание, как: «Мне рано умирать, я ещё так молод, но ничего изменить нельзя… Командир, прости мою неисполнительность и лень! Не следовало мне готовить трапезу, надо было копать, зарывать в землю этих несчастных…»
Кстати, его командир тоже каялся, успев несколько мыслей отправить в сторону неба. Звучали они не совсем благопристойно и уважительно, но меня, находящегося в состоянии аффекта, можно было простить: «Эй, вы… там! Кончайте дурить с вашими легендарными наказаниями и квестами захоронений! Мы ведь утром собирались вернуться к телам гауланов и прикопать их, честно! Вот вам крест!»
Правда, креститься не стал, потому что не умел. Да и здешним богам чужие символы могут не понравиться. Я постарался сосредоточиться и стал вгонять себя в состояние берсерка, готовясь к последнему бою. Но злость не успела мне глаза застлать до конца, и собственный щит я грызть зубами не стал. Как следствие, заметил и нечто положительное для нас.
Страшный монстр полз медленно, через силу. И уж никак не торопился бросаться именно на нас. Его отвлекла повозка с тушами лошадей. Он остановился и стал их пожирать всеми пастями, что могли дотянуться до ссохшейся плоти. Жуткое зрелище! Да и хруст неприятный. А уж лысые головы на коротких шеях вызывали тошноту своим непомерным аппетитом.
Главная пасть участия в пиршестве не принимала, зато первым делом попыталась запугать нас, издавая знакомый нам рёв. Мы и первого утробного звука не испугались, а после третьего пожали плечами, переглянулись между собой и стали скучать. Относительно, конечно.
Веселей стало, когда пасть что-то зашипела, и система стала нам переводить: