– У меня только одна дочь! Живет недалеко от Кембриджа. Замужняя.
– Сейчас осталась одна, – произнес инспектор, показывая свое удостоверение. – Но до недавнего времени, точнее, до среды, была вторая дочь, Флоренс. Теперь ее нет, она умерла.
Миссис Пенни и бровью не повела.
– Она мертва для нас уже семь лет, – заявила она.
Филд спросил, можно ли поговорить с отцом Фанни.
Женщина рассмеялась коротким неприятным смешком, и инспектор невольно поежился.
– Конечно, можно, но вряд ли вы останетесь довольны. С тех пор как ушла Фанни, рассудок к нему так и не вернулся.
Филд последовал за ней в небольшую квадратную гостиную с длинным узким диваном, креслом с прямой спинкой, обитым бархатом, и пианино. В кресле сидел старик. Не верилось, что это отец Фанни. Дед, а может, и прадед. Настолько он казался дряхлым. Но когда он поднял голову, то сразу помолодел и стал похож на ребенка. Чем-то встревоженного. Глаза были пустые, в них начисто отсутствовал жизненный опыт. И совершенно определенно это были глаза счастливого человека.
– Джозеф! – громко обратилась к нему жена, как к глухому. – Этот джентльмен пришел поговорить о твоей дочери Флоренс.
Глаза старика засветились.
– Фанни? О моей дочке Фанни? Она у меня красивая девочка, сэр.
– Что ты мелешь, Джозеф? – крикнула жена. – Это Салли у нас красивая!
А он кивал, продолжая улыбаться:
– Да что ты, Кейт? Красота девушки – это ведь не только лицо или фигура. Если бы вы знали, сэр, как я по ней скучаю! Теперь мне все время холодно, очень холодно без нее.
– Сколько вы ее не видели, семь лет?
– Да, сэр, но она ко мне приходит. Иногда. Всегда по-разному. То пахнет ветерком, сдобренным ароматом жимолости. То еще как-то. Фанни не похожа на других девушек. Вся наполненная сюрпризами. С ней было необыкновенно интересно…
Филд понял, что разговора не получится, и вскоре распрощался с Джозефом Пенни. Вернувшись в прихожую, он спросил, может ли миссис Пенни помочь в его расследовании. Она покачала головой:
– Фанни перестала для меня существовать с тех пор, как совершила аморальный поступок. Сбежала с молодым человеком.
– Как его звали? – спросил Филд.
Поначалу она не хотела говорить. Сказала, что знать его не желает, ей противно произносить имя. Но Филд настоял, угрожая вызовом в суд и последующим штрафом. Поняв, что деваться некуда, миссис Пенни произнесла, едва шевеля губами:
– Чарльз Хубарт.
– Выпускник колледжа, который рисовал виды деревни Кингс-Саттон?
– Да. Будь проклят тот день, когда он принес нам свои гравюры.
– Вашему мужу удалось их продать?
– Две или три. Недорого. Остальные, наверное, так и лежат в магазине.