Прощаться было некогда. Один страстный поцелуй — и Адель увели, усадив в самую маленькую лодку, в которой она очутилась с Онегой, тремя детьми и еще какой-то девушкой. Остальные кинулись к своим местам и через несколько минут отчалили, исчезнув в дожде и мраке. Большая туча разразилась дождем, падавшим крупными каплями на крышу и брызгавшим в лица защитников дома, напрягавших зрение вслед пропавшим лодкам.
— Благодарение Богу за эту грозу, — пробормотал дю Лю. — Она лишает огонь возможности слишком быстро охватить постройки.
Но он упустил из виду, что хотя крыши и намокли, но внутренность коттеджей была суха, как трут. Еле успели прозвучать эти слова, как длинный желтый язык пламени показался из одного окна, затем другой, третий… внезапно провалилась половина крыши, и коттедж запылал, как смоляная бочка. Огонь шипел и трещал под потоками дождя, но, поддерживаемый снизу, разгорался все сильнее и сильнее, подымаясь все выше и бросая красный отблеск на гигантские деревья, придавая их стволам вид полированной меди. От этого огромного факела вокруг дома и на большом протяжении вдаль реки стало ясно как днем. По неистовым крикам из лесу можно было заключить, что дикари увидели-таки лодки, успевшие — как отлично было видно из окна — проплыть не более четверти мили.
— Они бегут по лесу. Мчатся к реке! — в испуге крикнул де Катина.
— Вон там у них несколько челноков, — указал дю Лю.
— Но ведь они не могут миновать нас! — воскликнул владелец "Св. Марии". — Спуститесь поживее к пушкам и попытайтесь остановить их.
Едва защитники успели добежать до пушек, как две большие пироги, наполненные воинами, вылетели из тростников, росших пониже замка, выплыли на середину и бешено погнались за беглецами.
— Жан, ты у нас лучший стрелок, — волновался де ла Ну. — Жарь в нее, когда она пойдет мимо большой сосны. Ламбер, стреляй-ка из другой пушки. Жизнь всех, кого вы любите, зависит от этих выстрелов.
Оба сморщенных старых артиллериста выглянули из-за своих пушек и стали ожидать челноки. Пламя пожара подымалось все выше и выше, а широкая река казалась листом темного металла с двумя черными точками — стремительно несшимися челноками. Один скользил за другим на расстоянии пятидесяти ярдов, но в обоих индейцы одинаково яростно налегали на весла, а товарищи с берега громкими криками поощряли их. Беглянки уже исчезли за поворотом реки.
Когда первый челнок поравнялся с пушкой, канадец перекрестил запал и выстрелил. Крики радости, а затем стоны вырвались из груди напряженно смотревших зрителей. Заряд попал в реку у самой лодки, залив ее таким потоком воды, что одно мгновение осажденным показалось, будто он пустил пирогу на дно. Но минуту спустя волнение улеглось, и челнок уже летел вперед; только один из пловцов, выронив весло, ткнулся головой в спину сидевшего перед ним товарища. Второй пушкарь нацелился на этот же челнок, но в тот миг, как он подносил запал, из-за ограды вылетела со свистом нуля, и он без стона повалился замертво.