— Желаю вам полного счастья, Ваше Величество, — проговорил иезуит, — и от всего сердца поздравляю с принятым вами великим шагом, который даст вам удовлетворение как в здешнем мире, так и в будущем.
— До сих пор я не испытываю ни счастья, ни удовлетворения, отец мой! — раздраженно возразил король. — Никогда в жизни я не испытывал ничего подобного. Весь двор стоял здесь передо мной на коленях, умоляя изменить мое решение.
Иезуит тревожно взглянул на него своими проницательными серыми глазами.
— К счастью. Ваше Величество — человек сильной воли, которого не так легко поколебать, как думают некоторые, — сказал он.
— Да, да, я не уступил ни на минуту. Но все же должен признаться, что очень неприятно восстанавливать против себя стольких людей. Я уверен, что редко кто устоял бы на моем месте.
— Теперь-то и следует проявить твердость, Ваше Величество. Сатана неистовствует, видя, как вы вырываетесь из его когтей, натравливает всех своих Друзей, посылает всех своих приверженцев, силясь удержать вас в своей дьявольской власти.
Но короля не так легко было утешить.
— Знаете, отец мой, — проговорил он, — вы, кажется, не очень-то почитаете мою семью. Мой брат и мой сын, аббат фенелон и военный министр — вот те приверженцы сатаны, о которых вы упоминаете.
— Тем больше чести Вашему Величеству в умении устоять против них. Вы благородно поступили, государь. Вы заслужили похвалы и благословение святой церкви.
— Надеюсь, что я был справедлив, отец мой! — серьезно заявил король. — Буду рад повидаться с вами попозднее вечером, а пока разрешите остаться наедине с моими мыслями.
Отец Лашез вышел из кабинета, глубоко сомневаясь в истинных намерениях короля. Очевидно было, что мольбы близких сильно поколебали его решение, хотя и не изменили его совсем. Каков будет результат, если посыплются новые просьбы? А что таковые будут, это так же верно, как и то, что за тьмой следует свет. Необходимо сделать какой-либо ловкий ход, чтобы немедленно вызвать кризис. Ведь каждый потерянный час благоприятен для противников. Колебаться — значит проиграть игру. Настала пора рискнуть всем.
Епископ из Мо ожидал его в приемной, где отец Лашез в нескольких коротких фразах обрисовал ему всю опасность положения и указал средства, могущие, по его мнению, предотвратить ее. Оба отправились в комнату г-жи де Ментенон. Та сняла уже темную вдовью одежду, надетую с тех пор, как поселилась при дворе, и заменила ее более подходящим к ожидавшему ее событию богатым, но простым костюмом из белого атласа с серебряной отделкой. В ее густых темных косах блестел бриллиант. Эта перемена еще более освежила лицо и фигуру, и без того достаточно моложавые. Когда заговорщики увидали чудный цвет этого лица, правильные черты, такие спокойные и изящные, удивительную грацию фигуры и осанки, они почувствовали, что если их и подстерегает неудача, то уж никоим образом не из-за выбранного ими орудия воздействия.