В свое время я тоже, очевидно, была маленьким, величиной с крупный боб, розовеньким существом, похожим на крошечного поросеночка. Вероятно, я также слабо попискивала и еле-еле копошилась на мягкой подстилке из посеревших опилок. Единственным стремлением моим было, наверное, как у всех таких младенческих существ, кое-как добраться до теплого пухлого брюшка матери, чтобы жадно пососать живительного, теплого молока, а напившись, вытянуться и беспомощно прикорнуть в тесной кучке таких же братцев и сестриц.
Покормив нас, мать, побуждаемая постоянным голодом, покидала свое гнездо и куда-то уходила. Вставая, она без стеснения наступала на нас, от чего мы все хором начинали громко пищать. Иногда наша матушка, как и другие крысы-матери, благоволила подтыкать около нас своим рыльцем опилки и стружки, точно желая прикрыть нас на время своего отсутствия. Впрочем, если говорить правду, то все же мать нас любила больше, чем отец, на которого она яростно бросалась, когда он подбирался к гнезду. Здесь я позволю себе оговориться. Если я ясно помню свою мать, то отца своего я хорошенько даже не знаю, так как известно, что крысы-матери вообще не допускают к своему гнезду других крыс, в том числе и отца, пока ее голенькие дети не начнут покрываться сереньким пушком. Где же после этого узнать вообще своего родителя, тем более, что в юности моей все крысы казались мне удивительно похожими друг на друга.
Хоть смутно, но свою жизнь я уже начинаю настоящим образом припоминать как раз со времени первого шерстистого пушка, который являлся для всех нас спасительным от нападений своих же собратьев. Я полагаю, что большие крысы не трогали нас в это время уже из смутного сознания, что, уничтожая нас, они губили бы вообще крысиную породу. Несмотря на наш мышиный вид, они умели отличать нас от мышей, которых всегда и везде усиленно истребляли. Впрочем, мать и дети, мы всегда были наготове и предпочитали избегать всяких столкновений, а детвора, по врожденному крысиной породе чувству, с первых же шагов мало-мальски самостоятельной жизни держалась всегда вблизи хороших, надежных убежищ. Такими убежищами были: трещины в досках, кучи щепок или опилок, комки войлока и т. п.
Мое детство. Нас было у матери, кажется, семеро детей, если не считать тех, которые, быть может, погибли вскоре после появления на свет в зубах нашей матери или отца. Зато оставшиеся в живых росли крепкими и здоровыми. Что же? Может быть, благодаря этой ужасной гибели хилых и пораненных еще в младенческом возрасте, остальные крысы и удерживают в себе крепость и здоровье крысиной породы.