Атаман Устя

Широкое раздолье!.. Далеко во всѣ края раздвинулись зеленыя пустыя равнины, а по нимъ змѣемъ могучимъ вьется и бѣжитъ матушка Волга, катитъ свои сѣрыя и бурливыя волны, плескаясь о берега, прорывая и обмывая горы и холмы… Выйдя на свѣтъ Божій въ лѣсахъ дремучихъ коренной, исконной Руси, пробѣжавъ сотни вёрстъ мимо православныхъ городовъ и весей, холмовъ и долинъ, несется безъ устали среди всякой татарвы и нехристей упасть и сгинуть безслѣдно въ пучинѣ моря Каспія.

И важенъ, гордъ, сказываютъ, Каспій, что проглотилъ матушку Волгу. А не будь ея — не было бы и его на свѣтѣ.

Тамъ, далеко, выше, были города древніе, многолюдные, Тверь, Ярославль, Нижній-Новгородъ, со стѣнами зубчатыми, теремами боярскими, съ храмами златоглавыми, а ниже — татарка Казань глянула издали съ башнями и минаретами. А здѣсь, чѣмъ дальше, то глуше. Направо, горы да бугры дикіе, сплошь лѣсомъ поросшіе, скалы, дебри, а налѣво долы съ муравой да луга заливные, цвѣтистые, но и на нихъ всюду тишь мертвая, гладь безлюдная… Людей все меньше, звѣрья да птицы все больше!

Добрый человѣкъ въ эдакую дичь и глушь жить не пойдетъ. А ужъ гдѣ среди необозримой, мертвой пустоты затишья и застоя попадется поселокъ, десятка съ два домишекъ да хибарокъ, уноси ноги, береги голову, живъ человѣкъ; крестное знаменіе сотвори и минуй скорѣе, бѣги шибче прочь… Тутъ не простые хлѣбопашцы-обыватели пріютились, а вольница-негодница, сволочившись со всего свѣту, притонъ нашла и душегубствомъ жива.

Птицами небесными себя окаянные тѣ люди прозываютъ грѣховно. «Яко ни сѣютъ, ни жнутъ, а сыты бываютъ!»

Здѣсь мимо бѣгущая Волга-матушка то и дѣло кровью человѣческой красится, то и дѣло отсюда въ сѣрыхъ волнахъ своихъ мертвецовъ уноситъ и волей-неволей душегубамъ потакаетъ, концы ихъ озорныхъ дѣлъ прячетъ.

Недалеко ужъ и до города Камышина, а тамъ и до Каспія осталось докатиться. И берега все дичѣе, все безлюднѣе.

Вотъ острыя горы мѣловыя съ бѣлыми, будто сахарными, маковками, съ ельникомъ густымъ по склонамъ. И чаща лѣсная густо сплетается и топырится отъ самыхъ оголенныхъ маковокъ, что бѣлѣются на синемъ небѣ, и до самыхъ береговъ, гдѣ набѣгаетъ и бурлитъ сѣрая волна.