Мальчуганъ понялъ по голосу дѣда, что онъ больше его не тронетъ. Онъ храбро подошелъ и усѣлся рядомъ съ нимъ.
— А поглядѣть? Можетъ червяка-то ужъ и нѣту… важно заявилъ онъ.
— Погляди. Что-жь.
Мальчуганъ вытащилъ удочку изъ воды и, найдя крючокъ пустымъ, заговорилъ еще важнѣе.
— Вонъ оно по моему и есть! Это что-жь за уженье? Эдакъ, дѣдушка… и водяного не поймаешь! пробурчалъ онъ.
Бѣлоусъ замахнулся, мальчуганъ отклонился отъ него въ сторону и заоралъ визгливо.
— Не буду. Ей Богу, не буду…
Онъ взялъ червяка изъ разбитаго горшечка, который стоялъ около Бѣлоуса, и сталъ нацѣплять его на крючокъ. Червякъ извивался и скользилъ…
— Ишь вертится! Ишь вертится! Не любишь этого…
— Кому это полюбится! заговорилъ Бѣлоусъ. Дакась вотъ бетя пропорятъ такъ-то. Вотъ какъ хивинцы на колъ православныхъ сажаютъ. Тожъ и червяку. Тварь Божья.
— На колъ. Какъ на колъ?.. Нешто можно сидѣть на волу?
— Затѣмъ, Гаврюкъ, и сажаютъ, что нельзя. А кабы можно было на емъ сидѣть, такъ и не сажали бы.
— Ты сидѣлъ что-ль, дѣдушка?..
— Нѣту-ты. Зачѣмъ. Богъ миловалъ. Я просто въ полонѣ былъ у нихъ… Полгода въ арыкѣ сидѣлъ! прихвастнулъ Бѣлоусъ.
— А много ты, дѣдушка, походовъ дѣлалъ?
— Много. Счетъ потерялъ. И на нѣмца, и на хивинца, и на турку, и на крымцевъ! сочинялъ дѣдъ.
— Это вотъ Алимъ-то нашъ откуда?
— Да. И Алимъ оттуда. Городъ у нихъ — Бахчисарай звать, гдѣ ихъ ханъ проживаетъ людоѣдъ и сто стовъ женъ имѣетъ.
— Зачѣмъ?
— Что зачѣмъ?
— А женъ-то столько? Сто стовъ? Шутка!
— А стало быть дѣвокъ что-ль много, дѣвать некуда. Или тоже — законъ такой.
— Это подъ затылкомъ что-ль?
— Чего? Чего подъ затылкомъ?
— Законъ? Стало здѣсь вотъ? вымолвилъ Гаврюкъ, закинувъ руки за спину и показывая себѣ на шею.
— И чего ты брешешь, щенокъ.
— Да какъ же, дѣдушка. Сказывалъ атаманъ вчера, что коли долго Петрынь не ѣдетъ, стало его словилъ воевода… И, стало, ему по закону голову отрубятъ…
Бѣлоусъ разсмѣялся весело и сталъ толково разъяснять, что такое законъ.
— Понялъ, глупая голова?
Гаврюкъ потрясъ курчавой головой.
— Гдѣ-жь ее болѣ рубить! Коли рубить, то, знамо дѣло, на шеѣ, альбо пополамъ перерубить… А атаманъ сказывалъ: по закону. А ты вонъ совсѣмъ околесную понесъ…
— Дурень ты, дурень… То тѣло человѣчье, а то законъ! началъ было опять Бѣлоусъ вразумительно, но вдругъ увидѣлъ запрыгавшій поплавокъ и, схвативъ удочку, потащилъ рыбу мимо баркаса на берегъ.
— У-у, здоровая… Окунь…
Скоро рыба прыгала уже на пескѣ, а Гаврюкъ ловилъ ее и старался изъ всѣхъ силъ удержать въ рукахъ. Большой окунь, сіяя и блестя на солнцѣ, бился, хлесталъ мальчугана хвостомъ по животу и широко разѣвалъ пасть.