И мы доказали, что умѣемъ умирать за царя и отечество, такъ какъ 19,000 отборныхъ войскъ пало на полѣ сраженія и въ оврагахъ Карса. Къ несчастію пули меня пощадили, и не избавили отъ грустной обязанности доложить Вашему Величеству объ этомъ печальномъ извѣстіи.»
Вотъ что писалъ Муравьевъ; пока государь машинально пробѣгалъ эти строки, сигнальная пушка продолжала ревѣть все чаще и чаще, заставляя дребезжать толстые стекла оконъ Зимняго дворца.
Неужели же у него колеблется почва подъ ногами? — Подобно тому, какъ въ настоящую минуту балтійскія волны угрожали столицѣ, западныя державы угрожали государству; тѣснили его со всѣхъ сторонъ, сопротивленіе было безуспѣшно; крѣпости — его гордость и надежды были безсильны, чтобъ остановить непріятеля, а объ его изгнаніи ужь и говорить нечего. Севастополь, перлъ южныхъ крѣпостей, еще держался противъ союзниковъ, но не благодаря своимъ гранитнымъ стѣнамъ, стоившимъ чуть ли не сотни милліоновъ, а только ради земляныхъ насыпей, наскоро сдѣланныхъ какимъ-то капитаномъ, иностранцемъ, сыномъ лавочника [1]. Но долго ли ему еще удастся продержаться? Не сегодня такъ завтра курьеръ могъ привести извѣстіе объ его паденіи. Какъ отчаянный игрокъ, онъ поставилъ карту ребромъ, пославши генералъ-адъютанта въ Крымъ дать рѣшительное сраженіе.
И что же? Дали сраженіе при Черной рѣчкѣ. Англичане были уже отброшены къ морю, счастье снова начинало улыбаться русскимъ, ужь побѣда начинала склоняться на сторону храбрыхъ московскихъ войскъ; какъ вдругъ бѣглымъ шагомъ подоспѣлъ Боскетъ съ своими зуавами.
Англичане были спасены, русскіе были оттиснуты къ непроходимымъ кручамъ, возвышавшимся надъ Черной рѣчкой, куда частью и свалились, а частью были перебиты безъ всякой пощады. Въ эти роковыя часта, по разсказамъ очевидцевъ, рѣчка положительно текла кровью.
Въ Малой Азіи Муравьевъ осаждалъ Карсъ. Государь хотѣлъ отвлечь вниманіе Европы отъ печальныхъ событій въ Крыму и желалъ такъ же ослѣпить союзниковъ блистательной побѣдой и въ то же время «поднять двухъ» въ народѣ. Вотъ почему Карсъ долженъ былъ быть взять приступомъ. Въ Петербургѣ былъ созванъ военный совѣтъ, на который такъ же призвали изъ Варшавы стараго графа Паскевича, который въ 1829 году взялъ Карсъ. Всѣ были противъ штурма и Паскевичъ былъ во главѣ оппозиціи.
— А ты же вѣдь взялъ Карсъ, возразилъ рѣзко царь?
— Повторяю Вамъ, Государь, что крѣпость неприступна и ее можно взять только голодомъ. Я дѣйствительно ее взялъ, но однако не чугунными ядрами, а золотыми. Пошлите Ваше Величество таковыя Муравьеву и вы завтра же увидите Карсъ у Вашихъ ногъ, съ полной откровенностью отвѣчалъ старый воинъ. Но царь Муравьеву не золотыя ядра послалъ, а приказъ — взять штурмомъ Карсъ. Государь лично ненавидѣлъ Муравьева, благодаря тому, что однажды на большихъ двухстороннихъ маневрахъ, гдѣ одной частью командовалъ Муравьевъ, а другой самъ государь, Муравьевъ имѣлъ неосторожность взять въ плѣнъ государя со всѣмъ его штабомъ. Кто зналъ Николая тому хорошо извѣстно, что такого рода обиды онъ не могъ никогда простить, и если Муравьевъ и попалъ главнокомандующимъ въ Малую Азію, то только въ угожденіе народному голосу и его популярности. Генералъ долженъ былъ повиноваться царскому приказу и блистательная побѣда, о которой онъ мечталъ, которая должна была удивить всю Европу и поднять духъ и храбрость его подданныхъ, подвинуть ихъ къ новымъ жертвамъ — оказалась постыднымъ пораженіемъ и совершенно напрасной бойней.