Животное начало хищничества, лежащее въ основѣ человѣческой природы, выражаемое знаменитымъ «homo homini lupus» англійскаго философа, должно найти себѣ противовѣсъ въ какомъ нибудь столь же могучемъ, столь же обязательномъ высшемъ принципѣ, подобномъ принципу Евангелія: «братья, возлюбите другъ друга».
Разсчитывать въ этомъ случаѣ на научныя убѣжденія человѣка, на просвѣщенность его взглядовъ, раскрывающихъ всю практическую невыгоду и все внутреннее безобразіе животныхъ стремленій человѣка, — невозможно, потому что сила подобнаго убѣжденія достигается только путемъ очень сложныхъ и особенно счастливыхъ условій, которыхъ бываетъ лишено громадное большинство. Для человѣка толпы, поглощеннаго матеріальнымъ трудомъ, гораздо понятнѣе и убѣдительнѣе грубые разсчеты будничнаго здраваго смысла и естественные позывы себялюбія.
Для того, чтобы онъ самъ согласился возстать противъ этихъ привычныхъ, такъ сказать, осязательныхъ внутреннихъ внушеній своихъ, чтобы онъ счелъ нужнымъ смирить ихъ и покорить болѣе далекимъ соображеніямъ, — необходимо основать эти соображенія на требованія какого нибудь безусловнаго авторитета, сравнительно съ которымъ даже собственные очевидные интересы человѣка сами собою отступаютъ на задній планъ.
Что же другое можетъ стать такимъ безспорнымъ авторитетомъ въ глазахъ человѣка толпы, какъ не божественная сила, въ которую онъ вѣритъ, какъ въ всемогущую распорядительницу всѣхъ судебъ его, отъ рожденія до могилы и послѣ могилы, которая все видитъ, все знаетъ и все можетъ?
Не только для массъ, но и для людей съ гораздо болѣе высокимъ уровнемъ образованія, нельзя найти болѣе доступной и болѣе вліятельной формы воплощенія нравственной идеи, какъ религіозный авторитетъ.
Если исключительные философскіе умы въ состояніи создать себѣ нравственныя представленія и помимо этого основанія, то, во первыхъ, это не можетъ быть удѣломъ всякаго; а во вторыхъ, представленія эти удовлетворяютъ чрезвычайно мало даже самихъ философствующихъ людей, всегда сознающихъ нѣкоторую непрочность и условность найденной ими почвы.
Во всякомъ случаѣ, не вдаваясь въ подробные психологическіе и историческіе доводы о незамѣнимости религіознаго начала для громаднаго большинства людей, что было бы здѣсь не совсѣмъ умѣстно, мы считаемъ нужнымъ заявить, что нашъ личный жизненный и педагогическій опытъ привелъ насъ къ непоколебимому убѣжденію въ этой истинѣ.
И такъ, по мнѣнію нашему, школа должна быть прежде всего основана, какъ бревна дома на своемъ фундаментѣ, на религіозной нравственности. Но формы и пути, которыми школа должна проникаться этою религіозною нравственностью, бываютъ не всегда одинаковы.