Madame Корнфельдъ была добрѣйшее созданіе съ неудавшимся прошлымъ, съ тяжелымъ настоящимъ и неизвѣстнымъ будущимъ. Она была въ родѣ dame de compagnie при Боловцевой. И это было ея больнымъ мѣстомъ, хотя она и пріобрѣла себѣ всѣ необходимыя свойства компаньонки: умѣнье во-время смолчать, во-время согласиться, похвалить шляпу; но при первомъ же случаѣ она давала понять, что какъ судьба несправедлива, заставляя ее унижаться передъ какой-то Боловцевой съ темнымъ прошлымъ, но съ большимъ состояніемъ, — ее, Корнфельдъ, принадлежащую къ одной изъ лучшихъ фамилій Курляндіи.
— Вотъ и этотъ, — заговорила Корнфельдъ гораздо проще и искреннѣе, чѣмъ все, что она говорила при Боловцевой, провожая Вѣру до ея комнаты. — Пріятно ему что ли такъ извиваться передъ старухой?… Какъ онъ былъ любимъ при дворѣ! Императрица Евгенія всегда приглашала его съ собой въ театръ. А теперь… сдѣлался приживалкой богатыхъ иностранцевъ.
— Да кто-жь ему велитъ? — наивно спросила Вѣра.
— Раззорился!…- коротко объяснила Корнфельдъ, разставаясь съ Вѣрой у порога ея комнаты.
Вѣра уже позже узнала всю исторію графа Виллье. Дѣйствительно, это былъ жалкій типъ. Любимцъ Наполеона и когда-то одинъ изъ первыхъ представителей парижскаго высшаго общества, онъ приходилъ пѣшкомъ, усталый, голодный, изъ отдаленнаго квартала Парижа, для того, чтобъ имѣть возможность съѣсть шесть изысканныхъ блюдъ за столомъ Боловцевой. Съ паденіемъ имперіи Виллье потерялъ все… Безъ подготовки, безъ образованія, а главное съ репутаціей друга Наполеона — онъ оказался лишнимъ при новомъ правительствѣ, къ этому еще присоединилась случайная потеря всего состоянія на какихъ-то акціяхъ. Теперь никто не зналъ, гдѣ живетъ и какъ живетъ Виллье. Онъ являлся всегда хорошо одѣтый, гладко выбритый, съ накрашенными усами, съ изысканными манерами и непринужденнымъ свѣтскимъ тономъ. Все это были остатки его прежнихъ привычекъ. Но кромѣ этого онъ сохранилъ еще и другія привычки: быть всегда au courant всего, что дѣлается въ высшемъ свѣтѣ, посѣщать первыя представленія въ театрахъ, проѣхаться въ опредѣленный часъ по Булонскому лѣсу и запивать тонкимъ виномъ тонкія блюда… Онъ слишкомъ долго жилъ всѣмъ этимъ, чтобы не поступиться до извѣстной степени своимъ самолюбіемъ. Что стоитъ сказать два-три комплимента отживающей кокеткѣ! Они у него уже готовы, — онъ столько лѣтъ повторяетъ ихъ… а между тѣмъ онъ послѣ вкуснаго обѣда будетъ сидѣть въ avantscène и на другой, день можетъ отдать отчетъ въ какомъ-нибудь салонѣ о новой пьесѣ.
Для баронессы Корнфельдъ это было какъ нельзя болѣе понятно.