Люся уже передернула велосипедным насосом, приспособленным под ружье, и послала крупный заряд дроби в причинное место Йоганна. На этот раз она не поскупилась на контрольный выстрел, который разнес брыластое лицо Йоганна по всей комнате. Четвертый выстрел четырехзарядного «насоса» пришелся в грудь дебелой негритянки. Она умерла в страхе, но без мучений.
Тем временем в овальном зале «Дома Васильчиковых» на Большой Никитской продолжался концерт в честь пятидесятилетия замечательного русского музыканта Вадима Федоровцева.
Волевая, исполненная героики и силы мелодия стремительно и дерзновенно вырывалась из-под ударявших по клавишам стейнвейновского рояля пальцев Вадима Федоровцева.
Тема, звучащая в нежной исповеди скрипки, певучая, с легким, чуть заметным налетом меланхоличности, контрастировала с главной темой, изящно оттеняя ее. Один инструмент дополнял другой, ничуть не поступаясь своим богатством.
«Как жаль, что не смог прилететь Ростропович, — подумала жена Вадима, народная артистка России Надежда Красная, которой предстояло петь во втором, «итальянском» отделении, в том числе ожидаемую многими «Аве, Мария». — У него виолончельная тема была бы не просто драматической, а трагической и непреклонной. Но и у Саши Корнеева сегодня получается почти все».
Рояль ни на миг не смолкал. Он то задавал тон, то аккомпанировал, то вступал в борьбу с другими инструментами, то поддерживал их, то рассыпался раскатистыми пассажами, то интонируя тему, то подхватывая ее.
Знатоки-меломаны замерли в восторге, предвкушая эпизод, предваряющий репризу.
После бурной, полной света и звонкой бодрости разработки вдруг наступила тишина. И в ней, прерываемый лишь короткими вопросительными возгласами струнных, безумолчно звучал рояль. Его отрывистые, четкие фразы были похожи на стук маятника, отсчитывающего секунды, оставшиеся до прихода радостной коды.
Очаровательную перекличку струнных с роялем в третьей части чуть было не прервала трель сотового телефона в сумочке у Бугровой.
Но музыканты справились с неожиданной «вводной», и тонкие пальцы Вадима Федоровцева, многократно поцеловав клавиши стейнвейновского рояля, шутливо дополнили скрипку и виолончель.
— Хозяйка? В Амстердаме все путем.
— Все?
— Да. И сейф у нас, со счета снята вся сумма и переведена на всякий случай на другой цифровой счет. Клиент убыл.
Бугрова молча, не прореагировав словами на сообщение, нажала кнопку «отбой». Чего говорить, когда не о чем говорить? Все идет так, как и должно идти. Она никак не среагировала ни на виновато-просящий и одновременно заранее извиняющийся взгляд мужа, ни на свирепые взгляды соседей. «Ничего, утрутся. А у меня на несколько миллионов долларов больше».