Они поднялись по ступеням крыльца и вошли в здание клиники.
– Когда войдете, не разговаривайте с ним громко, – напутствовала их медсестра перед дверью палаты. – И не делайте резких движений, он этого не выносит.
– Он действительно болен? – тихо спросила Женя.
Медсестра пристально на нее посмотрела.
– А разве бывают здоровые гении? – спросила она.
Женя смутилась и отвела взгляд.
– Ничему не удивляйтесь, – сказала Илона. – Удачи!
Она приоткрыла дверь, повернулась и стремительно зашагала прочь.
– С Богом! – сказал отец Андрей, перекрестился и вошел в палату.
Женя решительно двинулась следом.
9
В инвалидном кресле, повернутом к окну, сидел человек. Как только Женя и отец Андрей оказались в палате, он медленно развернулся и пристально уставился на вошедших одним-единственным глазом.
Молчание продолжалось с полминуты, после чего обитатель палаты усмехнулся, обнажив частокол желтых, как у собаки, зубов, и глухо проговорил:
– Не думал увидеть человека в рясе. Меня зовут Гриф.
– Добрый день, – поприветствовал одноглазого мужчину отец Андрей. – Я – дьякон Андрей Берсенев, а мою спутницу зовут Евгения Гранович.
Мужчина прищурил темный глаз и осведомился:
– Какова цель вашего визита?
– Мы хотим поговорить, – сказала Женя. – Просто поговорить.
Гриф нахмурил бледный, испещренный шрамами лоб.
– У меня не было гостей почти два года, – сказал он каким-то тусклым и безмерно уставшим голосом. – Я немного отвык от общения и совсем забыл, что такое вежливость. Садитесь! – И он указал им на стулья двухпалой рукой.
Усаживаясь, Женя продолжала разглядывать лицо Грифа. Его щеки, подбородок и лоб были усеяны безобразными шрамами от ожогов. Калека был почти полностью лысый, лишь кое-где на голом черепе, как пучки мертвой, засохшей травы, торчали рыжеватые волосы.
Один глаз Грифа был перевязан черной лентой, а другой – темный и бездонный, как провал колодца, – мрачно смотрел на посетителей из-под голой надбровной дуги.
Одной руки у Грифа не было, на другой – столь же обезображенной ожогами, как и лицо, – не хватало трех пальцев. Подождав, пока Женя и дьякон усядутся, калека глухо произнес:
– Евгения, мое лицо ужасно, но вам совсем необязательно на него смотреть.
– Да нет. Я… – Женя запнулась, не зная, что сказать.
Гриф сверкнул желтым частоколом зубов и сказал:
– Я не всегда был таким. Да и это ненадолго.
– В каком смысле? – не поняла Женя.
Гриф прищурил черный бездонный глаз и с усмешкой произнес:
– Позже узнаете.
Женя поежилась под его взглядом и беспомощно посмотрела на отца Андрея. Тот был спокоен. Он разглядывал калеку, чуть склонив голову набок.